— Чувствуешь, как пробирает? Притвори-ка все-таки двери, а то мы оба угодим за твоим предшественником.
Слободкин подошел к дверям, с трудом закрыл их, повернул щеколду на ржавом гвозде, — Ну вот, так-то лучше будет.
Каганов говорил, а сам, не отрываясь, смотрел на термометр в камере.
Прошло минут двадцать, прежде чем ртутный столбик сдвинулся с места и стал медленно опускаться.
— Наконец-то! — обрадовался Каганов. — Теперь скоро начнем. Еще немного и сорок.
— Хорошее слово, — сказал Слободкин, — солдатское.
— Какое? — не поняв, спросил Каганов.
— Сорок, говорю, хорошее слово. Неужто не слышали? Если тебе повезло и ты раздобыл щепотку махорки — кури, но сорок процентов оставь товарищу.
— Плохая дружба.
— Как плохая?
— Очень просто, плохая. Шестьдесят процентов себе и только сорок товарищу.
— Это только говорится так. На самом деле две затяжки себе — остальное по кругу.
Слободкин вздохнул и сладко зажмурился, так захотелось ему сейчас этих двух затяжек. Одной даже. Пол-одной хотя бы.
— Был бы табак, я показал бы, как это делается, — большие пальцы обеих его рук сами поползли вверх по согнутым указательным, — дьявольски сладко!
— Курить? Или делиться?
— И то и другое.
— Не понимаю, — пожал плечами Каганов.
— Как курят или как делятся?
— Как курят. А поделюсь с удовольствием. Если получу по талону табак забирай у меня. Слободкин посмотрел на Каганова недоверчиво:
— Здесь разве дают?
— Обещают. К празднику. Ну, а наши с тобой сорок должны быть железными, сказал Каганов и снова поглядел на термометр, — никаких скидок или накидок. Стабильные сорок. И при этих сорока чтоб работал автопилот, повторяю, без осечки. Все показания вносятся вот сюда. Все, до мельчайших отступлений. Брака в готовой продукции быть не должно. За это два человека в ответе — я и ты. Каганов подумал и уточнил:
— Ты и я. С завтрашнего дня приступай. Сегодня я малость тут сам поколдую.
— Но какой-то брак все-таки бывает? — спросил Слободкин.
— Живые люди над автопилотами спину гнут. Полуживые, точнее сказать. Ты их видел. А работают, не жалуются. На фронте, по-моему, легче человеку. Там хоть можно свинцом на свинец ответить. Мы же тут, в общем-то, беспомощны. Только сиреной можем подвывать.
— Да я понял уже, что у вас тут за житуха, — сказал Слободкин.
— Только теперь уже не у вас, а у нас, — поправил его Каганов.
Слободкин не ответил, вздохнул, потом вдруг спохватился:
— А камеру-то мы с вами упустили! Сорок уже, смотрите…
