— Я не врач, — огрызнулся прапорщик. У него была характерная азиатская внешность: узкие глаза, скуластое плоское лицо, небольшой нос с широкими ноздрями.
— Его охраняют, — сказал Голиков. Прапорщик, переглянувшись с санитаром, криво усмехнулся, и Андрей Андреевич счел необходимым пояснить: — От других заключенных.
— Все равно ему каюк, — зло сказал прапорщик, — не жилец он. Даже если в суде ему не дадут вышки, отсюда он уже не выйдет. Пусть еще молится, что пока живой.
Поднявшийся с кресла санитар оказался очень высокого роста, почти как Дронго. Показывая в усмешке неровные зубы, он подтвердил:
— Его все равно кокнут. — И радостно заржал.
— Почему? — спросил Дронго, словно не понимая, о чем речь.
— Чтобы наших людей боялись трогать, — привычно сформулировал санитар. — А то приезжают тут всякие…
— Правильно, — кивнул прапорщик. — А ему самому и того будет мало.
— Как ваша фамилия? — неожиданно спросил Дронго, обращаясь к прапорщику.
— Жаловаться хотите? — спросил тот, сразу нахмурившись. — А я ничего не говорил. Просто подтвердил, что его побить могут.
— Я не поэтому спросил вашу фамилию, — мрачно пояснил Дронго. — Если сейчас здесь все считают, что нужно убивать черномазых, то рано или поздно начнут убивать и узкоглазых.
Голиков обернулся и посмотрел на Дронго. Санитар перестал улыбаться. Прапорщик нахмурился. Открыл дверь и показал на нее пальцем с черным ногтем:
— У вас только десять минут.
Дронго и Голиков вошли в небольшую комнату, где стояли две кровати, разделенные тумбочкой. Одну украшал матрас с какими-то подозрительными пятнами, на второй лежал молодой мужчина с плохо выбритыми щеками и коротко остриженными волосами, которые частично скрывала несвежая повязка. Руки лежали на одеяле. Темными ввалившимися глазами он безучастно смотрел в потолок.
— Вы что такое говорите?! — возмущенно воскликнул Андрей Андреевич, когда за ними закрылась дверь. — Это в нашем — то городе хотят убивать кавказцев?! Вы знаете, какой Ростов интернациональный город!
— Знаю, — кивнул Дронго. — Я знаю, каким был ваш город и какой была наша страна еще десять-пятнадцать лет назад. Но времена изменились. И сегодня очень многие считают, что убийцу нужно линчевать, а не судить. Разве я не прав?
Голиков только пожал плечами. Он указал Дронго на единственный покосившийся стул возле кровати, но тот покачал головой.
— Вы старше, — сказал он, — садитесь на стул, а я размещусь на второй кровати. — И сел на матрас, стараясь не думать о его «боевом» прошлом. Голиков подвинул стул поближе к койке Нагиева.
