Это было ошибкой.
Его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом. Темные глаза Рэйфа обжигали, а ресницы были похожи на черный шелк. Это было лицо с волевыми чертами, возможно, несколько угловатое, словно художник сделал набросок и не успел смягчить и сгладить линии. Ханна не могла не думать о том, что могло скрываться за его маской несгибаемости и неуязвимости и каким он мог быть в моменты нежности.
— На кухне делают гирлянды из конфет. — Его дыхание, теплое и сладкое от мяты, коснулось ее губ. — Я съел несколько сломанных леденцов.
— Вы любите конфеты? — спросила она неуверенно.
— Не особенно. Но люблю перечную мяту. — Он спустился еще на одну ступеньку и предложил ей сделать то же самое.
— Накладка, — вспомнила Ханна, опускаясь ниже.
— Что? — Рэйф проследил за ее взглядом и, увидев отцовский парик, свисавший с ветки, издал сдавленный звук. Прервав спуск, он положил голову на плечо Ханны и попытался сдержать приступ смеха, грозивший им обоим падением с лестницы. — Так вы полезли за этим? Боже мой! — Он поддержал ее рукой, когда она попыталась нащупать ногой очередную ступеньку. — Опуская вопрос о том, как эта штука вообще туда попала, скажите мне, почему вы рисковали своей красивой шейкой ради пучка мертвых волос?
— Я хотела избавить вашего отца от неловкости.
— Добрая душа, — тихо произнес он.
Опасаясь, что он смеется над ней, Ханна остановилась и обернулась. Но он улыбался, его взгляд был нежным, а выражение лица вызвало у нее в животе теплый трепет.
— Ханна, единственный способ избавить моего отца от неловкости — это не дать ему найти эту проклятую накладку.
— Она ему не слишком идет, — признала она. — Кто–нибудь говорил ему об этом?
— Да, но он отказывается понимать, что в этом мире за деньги нельзя купить две вещи: счастье и настоящие волосы.
— Это настоящие волосы, — возразила она. — Просто выросли они не на его голове.
Боумен хихикнул и помог ей спуститься еще на одну ступеньку ниже.
— Почему он несчастен? — рискнула спросить Ханна.
Боумен так долго размышлял над ответом, что они уже успели достигнуть пола.
— Это всех интересует. Мой отец провел всю свою жизнь в погоне за успехом. И теперь, когда он богаче самого Креза, он все равно не удовлетворен. У него есть упряжки лошадей, конюшни с кучей экипажей, целые улицы, застроенные домами… и женское общество, которого хватит не одному мужчине. Все это позволяет мне сделать вывод, что в единичном экземпляре ему всего этого будет недостаточно. И он никогда не будет счастлив.
