Как-то в феврале, когда Камерон уже несколько недель не притрагивался к спиртному, он потянулся снять книгу с полки и вдруг рухнул к ногам Рорка — рухнул окончательно и бесповоротно. Рорк отвез его домой, а вызванный врач объявил, что если Камерон не будет строго соблюдать постельный режим, то подпишет себе смертный приговор. Камерон и сам это понимал. Он лежал неподвижно, послушно вытянув руки вдоль тела. Его немигающий взгляд был пуст. Он тихо сказал:
— Говард, закрой бюро, пожалуйста.
— Хорошо, — сказал Рорк.
Камерон закрыл глаза и не сказал больше ни слова. Рорк всю ночь просидел у его постели, не зная, спит учитель или нет.
Откуда-то из Нью-Джерси приехала сестра Камерона, кроткая пожилая дама с седыми волосами, дрожащими руками и совершенно неприметным лицом. От нее исходило ощущение полной покорности судьбе и тихого отчаяния. Обладая крохотным доходом, она, тем не менее, приняла на себя ответственность за брата и взяла его к себе, в свой дом в Нью-Джерси. Она никогда не была замужем, и, кроме брата, у нее не было никого на свете. Этому бремени она не обрадовалась и не опечалилась, поскольку уже давно утратила способность чувствовать.
В день отъезда Камерон передал Рорку письмо, которое с великим трудом написал накануне ночью, положив на колени старый кульман и опираясь спиной о подушку. Письмо было адресовано одному известному архитектору, в нем содержалась рекомендация. Рорк прочитал письмо и, глядя на Камерона, а не на собственные руки, разорвал его, сложил обрывки и еще раз порвал.
— Нет, — сказал Рорк. — Вам не следует просить их ни о чем. Не беспокойтесь обо мне.
Камерон кивнул и погрузился в долгое молчание. Потом он произнес:
— Говард, ты закроешь бюро. В уплату за аренду пусть оставят себе мебель. Возьми только рисунок на стене в моем кабинете и переправь его мне. Только его. Все остальное сожги. Все бумаги, папки, чертежи, контракты — все.
— Хорошо, — сказал Рорк.
Мисс Камерон пришла с санитарами и носилками, и все отправились в карете скорой помощи к парому. У входа на причал Камерон сказал Рорку:
— Теперь иди. — И добавил: — Навещай меня, Говард… Только не слишком часто…
Рорк повернулся и зашагал прочь, а Камерона понесли на пирс. Утро было пасмурное, в воздухе стояло холодное и гнилостное дыхание моря. Над набережной низко пикировала серая чайка. На фоне мокрой каменной стены она казалась парящим обрывком газеты.
В тот же вечер Рорк пришел в опустевшее бюро Камерона. Не включая свет, он растопил железную печку в кабинете Камерона и стал бросать в огонь содержимое одного ящика за другим, даже не просматривая. В тишине слышалось тихое потрескивание горящей бумаги. В комнате поднялся слабый запах плесени. Огонь шипел, трещал, вспыхивал яркими языками. Иногда из пламени вылетал дрожащий белый клочок с обгоревшими краями. Рорк заталкивал его обратно концом железной линейки.
