Обычно я не езжу на метро, но в тот день я оказался в душном вагоне, почти переполненном людьми, недалеко от выхода. Разглядывая осторожно людей, я несколько раз посмотрел на парня, стоявшего у двери. Его лицо выражало полное безразличие, а глаза говорили, что он где-то внутри себя, и там нерадостно.
На остановке двери распахнулись, и плотная масса людей начала двигаться в вагон. Впереди выделялся рослый мужчина с огромной сумкой на плече и не меньших размеров животом. Он двигался прямо на того парня. На лбу крупные капли пота, на рубашке мокрые пятна того же происхождения. У такого тела не было рассудка, перед ним стояли простые задачи. Выставив вперед правую руку, и пытаясь отодвинуть в сторону помеху, он вдруг почувствовал сопротивление. Его маленькая головка, крепившаяся на толстой шее, нависла над безжизненным молодым человеком, и гаркнув:
– Пшел, – он толкнул его в грудь рукой, от чего тот зашатался, но устоял, держась за поручень, А юноша, думаю, не соображая, что происходит, а скорее машинально тоже толкнул его в грудь, причем, без видимого эффекта. Тут толстяк, рассвирепев с криком:
– Ах, ты пидор, – ударил его по лицу. Завязалась, что называется, потасовка. Никто, естественно, не вмешивался. Но ограниченное пространство и время не могли привести к серьезным последствиям, если не считать унижения для какой-то из сторон.
Я признаться не ожидал, что парень окажет сопротивление. Тем не менее, я еще больше был удивлен, когда он вдруг выскочил из вагона на перрон и прислонился спиной к ближайшей колонне.
За своими наблюдениями я чуть было не опоздал выйти, с трудом протиснувшись к уже закрывающимся дверям.
А парень так и стоял спиной к колонне, наклонившись вперед. Брюки его неряшливо опустились, белая майка с коротким рукавом была растянута у шеи. Тогда я обратил внимание на то, что он покрыт красными пятнами на шее и на руках. Некоторые из них были синеватого оттенка. В дополнение к длинным, грязно-светлым волосам он производил впечатление если не бродяги, то довольно опустившегося человека. Впрочем, в московских подземных переходах я встречал похожих людей с коробкой или с шапкой в руке, просящих деньги за своих собратьев, игравших в это время на гитаре и певших слабо различимые шлягеры.
Я редко им давал деньги. У меня просто не было мелких денег.
Сначала я подумал, что у парня подрагивает голова, потому что проходящие мимо люди задевают его. Но он присел, также не поднимая головы и вытирая рукой глаза. Было очевидно – он плачет. Навзрыд и почти беззвучно.
