Ее очень опекали медсестры и врачи. Очень часто, я видел, подходил директор. Но она все время находилась как будто в другом мире. Не знаю где, но не здесь. Ее любили, наверное, все, но никто не нарушал ее уединения. Я испытывал очень противоречивые чувства, когда с ней общался кто-то из сестер или врачей. Это была радость, наверное, перемешанная с ревностью и завистью, потому что кто бы с ней ни разговаривал, все ей улыбались. Я хотел быть с ней, и я хотел бы разделять с ней тепло, которое она получала.
Однажды. Удивительное это слово однажды. Я наблюдал за Санной из-за деревьев. Она сидела на ступеньке беседки, в которой редко кто-то бывал, естественно, со своей куклой в коляске, и тихо плакала, склонив голову на колени. К ней подошел директор и, присев напротив нее на корточки, что-то тихо говорил. Затем он начал гладить ее по голове, обнял ее, и я ясно услышал его рыдания. Он уже стоял на коленях перед ней и, рыдая, что-то говорил ей. Причем одной рукой он ее продолжал обнимать, а левой все время вытирал со своего лица слезы.
Я превратился тогда в камень, и только ручеек слез из моих глаз говорил о том, что внутри меня еще есть жизнь.
Закончилась эта сцена тем, что директор взял ее на руки и унес, забыв коляску с куклой.
Именно тогда я украл ее.
От страха я действовал быстро. Засунул куклу под рубашку и побежал в лес. Там было мое тайное место. Дупло, в котором я часто прятался.
В нем я просидел, долго держа в руках куклу и не глядя на нее. Именно там я замотал ее в тряпки, принесенные мною раньше для обустройства своего жилища.
Как во сне я вернулся в интернат. Меня искали. Меня опять ругали. Меня отвели к директору. Он что-то говорил, и в наказание мне запретили выходить из комнаты неделю.
Девочку я больше не видел. И воспоминание о ней постепенно стерлись из моей памяти.
Все это я вспомнил очень отчетливо, а вот дальнейшую свою жизнь в интернате, кроме отдельных малозначимых эпизодов вспомнить не мог.
Казалось невероятным, что через столько лет я нашел дупло, в котором проводил много времени, и где мне было уютно и хорошо. Как я мог о нем забыть, не понимаю.
Достав из кладовой свою большую сумку, с которой я обычно ходил в лес для записей звуков, я вытащил куклу. Ту самую, которую украл, спрятал и непонятным образом забыл на такое долгое время. Держа ее в руках, второй раз в жизни я не знал, что с ней делать. Отдать некому. Оставить у себя – постоянно вспоминать эту ужасную ситуацию. Просто выкинуть жалко. За какой-то час она стала частью меня самого. В общем, что делать, я не знаю.
