– Маша, ты когда-нибудь встречала в Париже клошаров?
– Что за вопрос? – удивилась девушка. – Конечно! Они – везде.
– А кто для тебя клошары?
– Те, кто бросает обычную жизнь, устает от нее или разочаровывается в ней. Уходит жить под мосты, в подворотни и не страдает от этого. Тот, кто ловит кайф в альтернативном существовании. Не нуждается в больших деньгах, квартирах, не заморочен на том, как содержать семью. Кто просто живет…
– Значит, те, кто ютятся в палатках на набережной, и есть клошары?
– А почему нет? – удивилась Маша. – Если им там хорошо?
Я поцеловал Машу в трогательный, беззащитный затылок. Она обняла меня, и мы долго сидели на скамейке, прижавшись друг к другу, пока Маша не вздрогнула и как ошпаренная не вскочила с места.
– Скорее, пойдем! Нам же уже пора! Костя будет ждать! Мы же играем сегодня вечером!
Мы в ускоренном темпе совершили обратный путь к Сорбонне. Потихоньку наплывали сумерки, людей и музыкантов на улицах становилось все больше.
Когда мы примчались, маленький ансамбль уже наигрывал что-то без скрипки и барабана. Костя посмотрел на нас укоризненно.
Весь вечер мы играли, переходя от одного небольшого кафе в другое. Я начал получать кайф от стучания кольцебросом, а близость Маши придавала удвоенную энергию. В двух ресторанчиках хозяева заведений предложили нам вино и кофе. Я заметил, что конкуренция среди музыкантов в Латинском квартале жестокая: одна музыкальная группа буквально через несколько минут сменяет другую.
Над вечерним и ночным Бульмишем неслись «Амурские волны» вперемешку с «Очами черными», французским шансоном и душевными мелодиями Свиридова.
Ближе к ночи мы перекочевали к Нотр-Дам. Там царил подлинный интернационал. Африканцы танцевали рэп. Латино американские девушки пели что-то задушевное на испанском и энергично двигали бедрами. А мы, с нашей скрипкой, флейтой и барабаном, напоминали парижанам и туристам о том, что есть на свете такая страна – Россия.
– Маша, а тут много постоянно живущих русских музыкантов? – спросил я в перерыве, услышав, что неподалеку «гастролирует» еще один аналогичный коллектив, только исполнители в нем – люди весьма почтенного возраста.
– Полно! – вздохнув, ответила она. – Многие становятся тут почти клошарами, живут постоянно, лишь бы зарабатывать себе на кусок хлеба. Музыка в Париже – прибыльное дело! Тем, кому везет, предлагают постоянные контракты в ресторанах и кафе. А остальные добывают свой хлеб, как могут, кочуя по всему Парижу, в надежде что вдруг что-то обломится. Так начинали многие… Но мало кому из русских удавалось действительно пробиться в серьезную музыку в Париже.
