- Узнал, что я местный, вот и расспрашивал,- сказал Федор.- Обещал еще направить меня на бурение, учиться сначала.
- Да?- оживился Кузьма.- Тогда просись в нашу бригаду. Мастер у нас, Семиненко Юрий Иванович, хороший человек, пра слово, хороший. Собираются вроде в командировку послать всю бригаду, не знамо только - куда.
- Попрошусь,- безразлично пообещал Туланов.
- Просись, просись,- подбодрил Кузьма и больше уж не заговаривал, уснул.
А Туланова вновь закружили мысли. И опять поднялась большая обида, взяла за горло и принялась душить, играя: прижмет, прижмет - приотпустит, опять прижмет, придавит - приотдаст… Зачем он здесь - в палатке, смердящей портянками и потом, а не в родном дому, с Ульяной, с детьми?! Или же один - в теплой охотничьей избушке, ласково обустроенной собственными руками? Отчего его, охотника и крестьянина, лишили родного дома, семьи, и держат тут под стражей, как бродягу какого или шпану? У кого и что он украл? Кому сделал зло? Как это так вся его жизнь перевернулась вверх дном - и совершенно против его, Туланова, воли? Что ж этак подсекло под корень? Зильган Петыр Вась - Василь Петрович? Который вдруг заполучил в деревне власть и силу? И как это он ее заполучил? По какому такому праву? И что ж это за порядки такие, что теперь на деревенском сходе не можно сказать, чего ты думаешь об устройстве жизни? Зачем тогда и сход собирать, делать вид, будто с народом советуешься? И опять поплыли перед бессонными глазами Федора Туланова прожитые годы, пережитые радости, и счастье, и невзгоды,- всего, всего довелось хлебнуть досыта, пока не уперлась его жизненная дорога в Кемский пересыльный лагерь. А потом - сюда, в родную тайгу, но под чужой надзор…
В тысяча девятьсот шестнадцатом, за год до революции, Федору Туланову предоставили короткий отпуск домой. Уже после Покрова. Только перешли на зимнюю форму одежды. Раньше, если бы даже и отпустили, все равно не смог бы он тронуться в путь: как пробиться домой, в верховья Ижмы, без установившейся зимней дороги?.. А срок ему дали невелик - к Михайлову дню быть обратно на корабле. Домой…
Более трех лет к тому времени Федор Туланов служил на флоте. И воевал. Досталось ему проклятой войны, пришлось и вправду пройти огонь, и воду, и медные трубы… Жив остался, слава богу. Теперь вот пробирается на побывку. Уж как соскучился Федор по родным местам - и сказать нельзя! Три года не слышал ни единого коми слова. Да неужели скоро обнимет отца с матушкой, брата, сестричку?.. Даже не верилось. А уж как соскучал по лесу, по речкам, по охотничьим своим тропам… ой, не передать никакими словами!
