В мыслях он постоянно возвращался к комнате за тронным залом, где покоилось удивительное живое на вид тело прорицательницы. Именно там нужно искать ключ к разгадке тайны сокровищ, если, конечно, оно до сих пор находится в пределах дворца.
По-прежнему все вокруг наполняла тишина, нарушаемая лишь быстротой мягкой поступью его сандалий. Залы и комнаты с просевшим и обвалившимся потолком, стены в прожилках трещин, каменная крошка, усеявшая мозаичный пол, - все носило на себе разрушительную печать времени, но по мере того, как он продвигался вперед, следы запустения становилось все менее явным. Он вдруг подумал, для чего это древним понадобилось устраивать лестницы от карниза к подземной реке, но скоро, пожав плечами, отбросив эту мысль как несущественную. Вопросы быта минувших эпох, не приносящие реальной выгоды, варвара мало интересовали.
Конан уже начинал сомневаться в правильности выбранного направления, как вдруг очередной коридор вывел его прямо в тронный зал. Киммериец принял решение: бесполезно бродить по дворцу наугад - гораздо разумнее спрятаться где-нибудь здесь, дождаться кешанцев, а уж те, после того как разыграют свою сцену пророчества, сами прямой дорогой выведут его к сокровищам. Кто знает, может быть, в этот раз они возьмут всего лишь несколько камней, а он уж так и быть - удовольствуется остаточком.
Распаленный услужливым воображением, киммериец вторично вошел в комнату прорицательницы и, завороженный необычной холодной красотой, неслышными шагами приблизился к пьедесталу, где лежало тело давно умершей, почитаемой за богиню принцессы. Невероятно! Какое страшное заклинание удерживает от разложения эти прекрасные формы?
Внезапно он содрогнулся всем телом. Дыхание прервалось, коротко остриженные волосы на голове встали дыбом. Тело покоилось точно в таком же положении, без каких-либо видимых изменений, как и в тот раз, когда он вошел сюда впервые, - неподвижное, все в том же золотом нагруднике с кругами из посверкивающих камней, в тех же золоченных сандалиях и в короткой шелковой юбке. И вместе с тем ощущалась едва уловимая разница. Точеные руки и ноги уже не казались окоченевшими, щеки налились слабым румянцем, губы покраснели…
Исторгнув из груди рычание, Конан выхватил меч:
– Кром всемогущий! Да она живая!
От крика варвара длинные темные ресницы дрогнули, поднялись, и немигающим взглядом снизу вверх его пронзили глаза - блестящие, непроницаемые, цвета тьмы. Он оцепенел, глядя на них в немом ужасе.
