- Хорошо, хорошо, но все же я прошу тебя, Алесь Андреевич, подошли пару сотрудников в Березово. Пускай взглянут на те фокусы да свое заключение сделают. Сам знаешь нынешнюю ситуацию с прессой. Дадим письменный ответ и - закроем дело. Они же и в партком телегу накатали... Что мне делать прикажешь? - судя по голосу, от Степанчука сегодня так просто не отбиться.
- Мне вон на бульбу некого посылать. Доктора наук каждую осень в борозды становятся, - на всякий случай Грабковский все еще пробовал выкрутиться, но ученый секретарь добивал и добивал его до конца:
- Что сделаешь, ежели жизнь такая наступила... И мне не легче, родимый. Вот перестройка закончится, тогда, возможно, и вздохнем по-человечески, тогда не до нечистой силы будет. А материальчик из газеты у меня в приемной будет лежать. Пускай твоя секретарша заберет...
Степанчук положил трубку, послышалось пи-пи-пи...
Грабковскому ничего не оставалось, как тоже положить трубку на рычажки. Он, тяжело вздохнув, снова взглянул на аспиранта, который так и не думал садиться. И тут мелькнуло, будто кто-то подсказал: "А что, если этого орла послать в Березово на расследование?" И сразу же кто-то грозным басом вице-президента предупредил: "Пошли, пошли... Будет тебе то же самое, что и директору Института биологии. Этот тебе точно нечистую силу найдет и в институт притащит. Вот тогда ты у меня как свои уши увидишь и пенсию-персоналку, и дачу за казенный счет... Ты у меня и до пенсии не досидишь, не сомневайся, голуба..."
- Давай, братец ты мой, мы с тобой на той неделе все до конца договорим. Только ты мне рукопись, главное, рукопись на стол положи. Здесь вот, - Грабковский кивает пальцем на пока молчаливую черную трубку телефона, - сам слышишь, какие проблемы словно из мешка сыплются. Плановые темы горят синим пламенем, а я людей на фокусы разные вынужден отрывать.
- Будет рукопись, Алесь Андреевич, обязательно принесу, - гарантирует повеселевший, обнадеженный аспирант и, даже не протянув руки на прощание, быстро выходит из кабинета.
"Наверное, сегодня же в конце дня он мне на стол этот критический очерк бухнет", - подумал Грабковский, глядя на прямую спину аспиранта. И сразу же тот невидимый умник, которого уже не раз приходилось слышать Грабковскому, снова подсказывает: "Рви ноги, быстрее на пенсию смывайся, коли пожить еще хочешь..."
Грабковский нажал кнопочку вызова. В кабинет вплывает секретарша пожилая женщина, вместе с которой Грабковский работает много лет.
