– Что случилось, солдатка?
– Ой, беда! Хацкель разбирает ваш дом!
Шмая стал ее успокаивать:
– Не может быть, Рейзл. Тебе показалось. Зачем это ему? Меня он задушил бы из зависти, но при чем тут наш дом?
Пришел с целой оравой от Авром- Эзры, все мертвецки пьяные, разваливают дом и даже камни увозят…
Шмая собрал удочки и, не говоря ни слова, двинулся в гору. Хацкель стоял возле их общего домика со сложенными руками и с трубкой в зубах.
– Скажите этому разбойнику, что я от него отделяюсь, – сказал он, хитро усмехаясь. – Я забираю только свою половину. Разводимся с разбойником! Больше я его знать не желаю!
К домику сбежалось много народу. Одни смеялись, другие сочувствовали Шмае и ругали извозчика. Шмая чуть не бросился на бывшего своего приятеля. Однако сдержался и сказал:
– А я-то было испугался, думал, он весь дом разломать хочет. А половину – это ничего…
Хацкель начал разваливать стены, швырять доски, камни, бить стекла.
– Скажите этому умнику, – спокойно проговорил Шмая, – чтобы он подождал, пока я затоплю печь, тогда он сможет забрать половину дыма. И пусть не забудет взять половину нужника…
Женщины смеялись. Послышались озлобленные выкрики в адрес извозчика.
– Наследник Авром-Эзры… Два сапога – пара!
– Наглость какая! Собака! Дом развалить! Оставить человека без крова! Кулацкий прихвостень!
Люди подходили к Шмае, приглашали к себе, но Шмая теперь больше всего хотел, чтобы его оставили в покое. Ему было стыдно перед колонией, перед людьми, которые знали, что это он привез сюда Хацкеля.
Шмая еле дождался, пока все разошлись. Ему не надо жалости, он терпеть не может, когда его жалеют.
Полил дождь. Оставшись один в полуразваленном домишке, Шмая зажег лампу и лег на свою койку.
Было уже за полночь, когда на пороге показалась закутанная в шаль Рейзл. Промокшая от дождя, она стояла перед ним, дрожала от холода и не могла произнести ни слова.
– Рейзл… в такой дождь?! – Ему показалось, что само счастье вошло в дом.
Он не знал, куда посадить соседку, какие слова ей сказать. Он понял, что отныне единственный его друг на всем свете – она, эта женщина с нежными глазами, полными слез, сидевшая на стуле возле разбитого окна.
– Сейчас затоплю, холодно, – Шмая пошел к печке.
– Не надо! – Она поднялась с места. – Мне только хотелось вас повидать… Я сейчас ухожу…
Рейзл заглянула ему в глаза и прижалась к его груди.
– Шая, я люблю вас… Не могу без вас жить…
Он уже сидел рядом с ней, счастливый, взволнованный, с сияющими глазами, и видел в ней свою судьбу.
