Шмая постоял ещё немного, погруженный в раздумье, потом погасил коптилку и прилёг на топчане, натянув на себя шинель.
Шмая не знал, сколько времени он проспал, но, раскрыв глаза, увидал, что жена стоит над ним и плачет:
– Шая, Шая, вставай скорее… вставай… Зажги огонь…
– Что такое, Фаня? Что случилось? – вскочил он в испуге.
– Прислушайся… В городе бог знает что делается… – дрожа проговорила она.
– Что ты, милая… Зачем ты поднялась? Разве можно тебе? – Он взял её за руку и довёл до кровати.
Нащупал в кармане спички, зажег коптилку и, прислушиваясь, стал успокаивать больную.
Снаряд с диким воем пронесся над самой крышей, вылетели оконные стёкла. Фаня упала на пол. Второй снаряд прогудел и разорвался, где-то поблизости, так что домишко вздрогнул, будто земля под ним качнулась.
Шмая поднял жену.
Где-то совсем близко слышна была стрельба из пулемета. Петлюровцы носились на конях по улочкам и поджигали дома. В окнах стало светло от пожара, к небу поднимались огромные языки пламени. То и дело раздавался издали гром орудий, и по улицам с диким криком бежали люди, ржали перепуганные лошади, оглушенные взрывами.
Ветер сорвал одеяло, которым было завешено окно, и комнату осветило зарево. Шмая схватился за голову и подбежал к жене.
– Фаня, дорогая, надо бежать!
Но она лежала неподвижно.
– Ну, не плачь, крепись, родная, видишь, что вокруг творится…
– Вижу, – едва проговорила она и подняла на него испуганные глаза.
Он никогда ещё не видел их такими большими и просящими, полными слёз и горя. Пересохшие губы раскрылись, и она прошептала:
– Обо мне не заботься… Я умираю… Иди, спасайся сам… Беги…
– Что ты говоришь? Что ты говоришь? Разве я тебя оставлю?
– Беги из этого ада, спасайся… Мне, видно, так уж суждено… Детей спасай… Где они?…
– Ты разве забыла? Детей увезли в приют. Им там хорошо будет.
Шмая с трудом сдерживал рыдания. По заросшим, давно не бритым щекам катились тяжелые, мутные слёзы.
Снова где-то недалеко упал снаряд, и от потолка отвалилась глина, коптилка погасла, а небо за окном стало багровым. Кровельщик схватил шинель, завернул в неё жену и, подняв её на руки, пустился бежать по улицам, сам не зная куда и зачем. Стрельба не прекращалась.
Шмая бежал в гору дворами, огородами. Вот он увидал кем-то оброненную винтовку. Сам не зная для чего, Шмая на минутку опустил свою ношу, поднял винтовку, надел её через плечо, потом снова взял на руки жену. Стрельба немного стихла, надо было где-то укрыться.
