Однажды вечером, когда я разводил огонь для кухонного костра, мать застала меня за пением песенки, услышанной мною за день до того. Не зная, что позади меня стоит мать, я постукивал одним поленом о другое и рассеянно напевал:
Леди Лэклесс в черное одета,
Семь диковин прячет платье это.
Есть не для ношения кольцо,
Не для брани острое словцо.
У супруга леди, верь — не верь,
Свечка есть, при ней без ручки дверь.
В ларчике без крышки и замка
Лэклесс держит камни муженька.
А еще у леди есть секрет,
Видит сны она, да сна ей нет.
На дороге, что не для хожденья,
Лэклесс ждет загадки разрешенья.
Эту песенку распевала маленькая девочка за игрой в «прыг-скок». Я прослушал ее только два раза, но она застряла у меня в голове — детские песенки легко запоминаются.
Мать услышала меня и подошла к огню.
— Что ты пел, мой милый? — Ее тон не был суровым, но я почувствовал, что она весьма недовольна.
— Да так, одну штуку, я услышал ее в Феллоу, — уклончиво ответил я.
Убегать с городскими детьми мне было строго-настрого запрещено.
«Недоверие быстро превращается в неприязнь, — говорил мой отец новым членам труппы, — так что в городе не разделяйтесь и ведите себя вежливо».
Я подложил в огонь поленья потолще и стал смотреть, как пламя лижет их. Мать некоторое время молчала, и я уже стал надеяться, что на этот раз пронесло, когда она вдруг сказала:
— Это не слишком хорошая песня. Ты не задумался, о чем она?
Я действительно об этом не думал: стишок казался совершенно бессмысленным. Но теперь, прокрутив его в голове, я увидел совершенно явный сексуальный подтекст.
— Я понял. Но прежде не подумал.
— Всегда думай, о чем поешь, дорогой, — смягчилась мать, погладив меня по голове.
Похоже, мне повезло, но я не смог удержаться от вопроса:
— Но чем это отличается от некоторых отрывков из «При всех его надеждах»? Например, там, где Фейн спрашивает леди Периаль о ее шляпе: «Я слышал о ней от стольких людей, что сам желаю теперь я увидеть ее и примерить». Ведь всем понятно, о чем он на самом деле говорит.
Мать сжала губы: не рассерженно, но и без радости. Затем что-то в ее лице изменилось, и она предложила:
— А вот сам скажи мне, в чем разница.
Я терпеть не мог вопросы с подвохом. Разница была очевидна: одно навлечет на меня неприятности, а другое нет. Я подождал немного, чтобы показать, что всесторонне рассмотрел дело, а потом покачал головой.
Мать присела перед огнем, согревая руки.
— Разница в том… можешь передать мне треногу? — Она легонько пихнула меня в бок, и я вскочил, чтобы достать треногу из нашего фургона, а мать продолжала: — Разница в том, говорится что-то человеку или о человеке. Первое может быть грубостью, зато второе всегда называется сплетней.
