— Это важно?
— Да. Констебль Эшли обычно понимает всё, что мы говорим, но сложные случаи ему лучше объяснять на его родном языке.
— Эшли — рамбозиец?
— Да. Первый полицейский из их расы.
Повисло молчание.
— Вы что-то имеете против пришельцев, Мэри?
— Я никогда с ними не встречалась, — просто ответила она. — Я принимаю людей такими, какие они есть. А чем это пахнет?
— Тушеной капустой. Через дверь — кухня столовки. Не беспокойтесь, на третий год этого запаха уже и замечать не будете.
— Хм. Надо бы решить проблему с окном, — протянула Мэри, с отвращением оглядывая комнатенку и горы неряшливой документации.
— С каким окном?
— В том-то и проблема.
— В это мгновение в комнату вплыло облачко простудных микробов, кое-как державшихся в человеческих очертаниях. Мэри догадалась, что это ещё один член ОСП. И оказалась права.
— Доброе утро, сэр, — произнёс болезненного вида субъект.
Он прыснул себе в ноздри «виксом» и вытер красный нос платком.
— Доброе утро, Бейкер. — ответил Джек. — Насморк не прошёл?
Насморк Бейкера не проходил никогда. Постоянно текущий нос стал его вечным опознавательным знаком с тех пор, как восемь лет назад он подхватил простуду. Он носил шарф даже по жаре, а кожа его отливала восковой бледностью.
Несмотря на то что вид у него был такой, будто ему осталось всего три недели до того, как болезнь милосердно прервет его страдания, Бейкер обладал чрезвычайно крепким здоровьем: он проходил ежегодную диспансеризацию на ура и каждый июнь завершал редингский марафон с похвальным результатом.
— Это Чарли Бейкер, наш ипохондрик, — представил коллегу Джек. — Я зову его офис-терьером. Даешь ему задачу, и он не возвращается, пока не справится с ней. Он также уверен, что жить ему осталось не больше месяца, поэтому во время облавы не боится входить в дверь первым.
— Как поживаете? — сказала Мэри, пожимая Чарли руку.
— Да не очень, — ответил Бейкер. — Недавно головокружения усилились, на мошонке образовалась крапивница, а боль в колене может оказаться приступом подагры. — Он показал ей руку. — Вам не кажется, что она распухла?
— Ты не видел Эшли или Гретель? — спросил Джек в надежде сменить тему прежде, чем Бейкер начнёт всерьёз распространяться о своих болячках.
— Эшли жжет прялки, которые сдали в обмен на амнистию, — сказал тот, капая себе в глаза «ортекс» и быстро моргая, — а у Гретель утром выходной. Помнится, её собирались проверять на синдром Ожеховского.[27] Это такая странная болезнь, которая вызывает хаотическое расстройство периферийной нервной системы, отчего подергиваются руки, ноги и веки. Насколько известно, это неизлечимо.
