– Ну, – протянул Лэйни по некотором размышлении и ощутил какое-то странное нежелание отвечать начистоту, – я купил тогда их первый альбом. Когда он только вышел.
– Название?
Одноухий стал еще серьезнее.
– “Ло Рез Скайлайн”, – отрапортовал Лэйни, крайне благодарный своему мозгу, что тот выкинул эти слова на поверхность. – Но я не знаю, сколько там они выродили с того времени.
– Двадцать шесть, не считая сборников, – сказал мистер Ямадзаки и поправил свои очки.
Лэйни чувствовал, что принятые им таблетки, те, которые должны были, по идее, смягчить джет-лаг, трещат под ним и проваливаются, как некие прогнившие фармакологические леса. Стены “Процесса” сблизились. И продолжали сближаться.
– Если вы не собираетесь объяснить мне, о чем, собственно, весь этот разговор, – сказал он одноухому, – я, пожалуй, вернусь в гостиницу. Устал я, вот что.
– Кит Алан Блэкуэлл. – Лэйни пожал протянутую ему руку. Ладонь одноухого была похожа на ощупь на элемент какого-то спортивного тренажера. – Кити. Теперь мы, пожалуй, выпьем и немного поговорим.
– А может, – предложил Лэйни, – вы сперва скажете мне, каким тут местом задействована эта самая “Парагон-Эйша”?
– Упомянутая вами фирма, – вздохнул Блэкуэлл, – есть не более чем несколько строчек кода в машине, где-то там на Лайгон-стрит. Чистой воды декорация. Наша декорация, если вам от этого легче.
– Легче? – переспросил Лэйни. – Не знаю. Не уверен. Сперва привезли меня сюда для предварительного интервью, а теперь сообщаете, что компания, для которой я должен был интервьюироваться, не существует.
– Но она же существует, – возразил Кит Алан Блэкуэлл. – В машине на Лайгон-стрит.
Подошла официантка. В сером бесформенном бумажном комбинезоне и с косметическими кровоподтеками.
– Большая бочкового. “Кирин”. Холодное. А вам, Лэйни.
– Кофе со льдом.
– Коку лайт.
– Вот и прекрасно, – сказал безухий Блэкуэлл, мрачно глядя вслед растворившейся во мраке официантке.
– Я был бы крайне благодарен, если бы вы объяснили мне, чем мы, собственно, здесь занимаемся, – сказал Лэйни и тут же заметил поблескивание светового карандаша; Ямадзаки увлеченно карябал что-то на экране маленького ноутбука. – Вы что, все это записываете?
– К сожалению, нет. Небольшие заметки насчет костюма официантки.
– Зачем? – удивился Лэйни.
– Извините. – Ямадзаки сохранил записанное, выключил ноутбук и аккуратно засунул карандаш в пружинный зажим. – Я специалист по таким вещам. У меня сложилась привычка фиксировать мелкие преходящие детали народной культуры. Ее костюм вызывает естественный вопрос: является он простым отражением мотивов этого клуба или, напротив, представляет некий глубинный отклик на травмирующий опыт землетрясения и последующего восстановления?
