— А еще ты смог бы съесть три пачки воздушной кукурузы. Ведь без нее ты не можешь смотреть кино.
— Могу, если интересный фильм.
— У нас неинтересных фильмов не бывает, и знаешь, почему? Если мы будем крутить неинтересные фильмы…
— То к вам никто не будет ходить.
— Правильно, а если никто не будет ходить, мы разоримся.
— Да и так, кроме меня, к вам никто не ходит, — голосом знатока сказал мальчик.
Старик вдруг напустил на себя серьезный вид, вспомнив свою старую профессию. Он вытянулся по швам, как контролер, взял у Ника карточку, оторвал от нее половину и бросил в ящик, который, как водится, всегда стоит у входных дверей. Вторую половину Ник протянул Дени.
— А теперь, когда у тебя есть билет, послушай, для чего он может пригодиться. Старый Гудини говорил мне, что этот билет волшебный. Это пропуск в другой мир. Я всю жизнь боялся испробовать его силу. А ты еще молод и можешь проверить.
Дени с недоверием в голосе произнес:
— А что, если он и в самом деле сработает?
— Гудини мне сказал еще кое-что, — отозвался старик. — У этого билета собственный ум. Он делает лишь то, что хочет. И это его свойство всегда меня пугало. Поэтому я и не использовал его. Наверное, есть только один способ узнать что к чему — надо взять и испробовать билет. Сохрани свою половинку до конца сеанса.
Старый киномеханик провел Дени в пустой зрительный зал.
Мальчик, по привычке, сел на первый ряд, достал из сумки большой пакет воздушной кукурузы и принялся смотреть на еще пустой экран.
Уже тысячу раз мальчик сидел перед экраном, но всегда волновался, как будто ему было три года и его в первый раз привели в кино. Ему нравилась тишина пустого, замершего в ожидании зала. Его сердце замирало, когда постепенно начинали гаснуть лампочки в огромной хрустальной люстре. И бесконечный зал постепенно погружался в густую, наполненную волнующими вздохами темноту.
И только над входными дверями горело маленькое табло с зелеными буквами. Там был выход.
Но Дени за всю свою жизнь никогда не воспользовался манящим светом зеленых букв. Он всегда смотрел фильм от начала и до конца.
Он не только смотрел, как меняются цветные кадры, как замолкают финальные аккорды, но он всегда, от первого и до последнего слова, прочитывал все титры. Поэтому он знал каждого актера, режиссера, продюсера, композитора и всю кинематографическую братию, которая работала над фильмом.
В его цепкой детской памяти, как в каталоге, хранились все названия, имена…
