Будь я любознательнее, это наверняка сказало бы мне много ценного о характере Боба. В конце концов, Боб — духовное создание, созданное единственно энергией мысли. Персонажи книги, которую он читал, если подумать, в некотором роде мало отличались от него: визуального образа они не имели, равно как и физических тел. Собственно, помимо графических знаков на бумаге, они существовали лишь в голове у читателя, визуализируясь в ней в меру таланта автора и читательского воображения.
Может, читая свои книжки, представляя описываемые в них события, Боб ощущал в этих бестелесных персонажах… Родственные души, что ли? Своих братьев? Или детей? И вообще, может ли существо вроде Боба испытывать какую-то потребность в семье? А почему бы и нет? Это могло бы объяснить его неизменное восхищение тем, как придуманные персонажи живут на страницах почти материальной, плотской жизнью.
Но, конечно же, эти придуманные персонажи могли выполнять для него ту же функцию, что для некоторых мужчин надувные женщины. Короче, знать это точно мне все-таки не хотелось.
Хорошо все-таки, что я не слишком любознателен.
Нападавших на нас тварей я нашел в середине восьмой книги — описание и рисунки.
— Черт меня побери, — пробормотал я, выпрямляясь.
— Что, нашел? — поинтересовался Боб.
— Угу, — сказал я и поднял книгу так, чтобы он мог видеть рисунок. Тот, по крайней мере, больше соответствовал оригиналу, чем большая часть полицейских фотороботов. — Если верить книге, я подвергся нападению бебек.
Книжка, которую читал Боб, сама собой закрылась. Боб издал странный, захлебывающийся звук.
— Э… Мне не послышалось, ты сказал «бебеки»?
Я нахмурился, и он захихикал, лязгая челюстью о деревянную полку.
— Бебеки? — повторил он еще раз, давясь от смеха. — И мемеки?
— А что? — оскорбленно спросил я.
— Ну, это прямо как в детском стишке, разве не так? — Боб затрясся от хохота. — Можно сказать, тебя только что напугали карандашной надписью. Герои детского стишка.
— Что-то я не понял, кто и когда меня пугал, — буркнул я.
Боб едва не задыхался от хохота; с учетом того, что легких у него нет по определению, это впечатляло.
— Это все потому, что ты себя не видишь, — с трудом выдавил из себя он. — Нос у тебя распух, и под обоими глазами по фингалу. Больше всего ты похож сейчас на енота. Напуганного к тому же.
— Ты не видел этих гадов в деле, — возразил я. — Сильные и хитрые как черт-те кто. И их было четверо.
— Тебя послушать, так это прямо Четверо Всадников, — хмыкнул Боб. — Только с собственными копытами!
