Евреи: исследование расы и окружающей среды (избранные главы) | страница 53

40. Еврейские лица

Так обычно изображаются еврейские лица перворазрядными художниками. Другой класс художников, карикатуристов, рисует еврейские лица совершенно иначе. При рисовании они отдаются во власть собственной фантазии. Как и можно было ожидать, они преувеличивают каждую особенность и в результате неизменно получается уродливая и отталкивающая картина. Таким образом, в то время как одни живописцев, как мы только что показали, обычно изображают еврейское лицо с прямым или орлиным, известным также как римский, носом, на картинах карикатуристов евреи неизменно изображаются с большим и выступающим, мясистым и крючковатым в профиль носом, подобным клюву попугая. [Поскольку все эти профессиональные карикатуристы сами евреи, то несомненно, что своими художествами они преследуют вполне определенную цель: им выгодно, что бы гои считали за типичных евреев только таких, карикатурных, редко встречающихся в Природе, евреев.] На голове вьющиеся сальные волосы, часто небрежно растрепанные. Нижняя губа очень большая, оттопыренные уши и короткая шея, плечи приподняты, чтобы голова казалась утопленной между ними.  Сутулое, часто съежившееся тело никогда не опускается карикатуристом, когда он стремится изобразить наиболее мерзкий еврейский тип. [Такой, крысоподобный, еврейский тип часто встречается и в иллюстрациях к т. н. «антисемитской» литературе, что совершенно не способствует появлению у гоев навыков по определению евреев]  

Кажется, подобная карикатурная концепция еврейской физиономии существует и среди  беллетристов, которые при описании еврейского лица в своих романах часто используют эту же форму. Тиккерей таким образом описывает евреев в своем произведении: «Улыбчивые лица… Вьющиеся, блестящие волосы — глаза черные как ночь; надменные носы изогнутые подобно клюву орлов — нетерпеливо дрожащие ноздри»… Чаще всего другие авторы изображают евреев как смуглых или брюнетов, с большим крючковатым носом, с толстыми, «чувственными» губами и длинной бородой. Возможно Зангвилл единственный, который в своих романах признает тот факт, что в различных странах бывает больше одного типа евреев. В своем описании Международного Сионистского Конгресса в Базеле он говорит о разнообразии еврейских типов следующим образом: «не было двух похожих среди лидеров», «ни один не похож на другого» и что они представляют собою «странную фантасмагорию лиц». Маленький, соломенный поляк с широкими скулами; блондинистый венгр с льняными усами; коричневый и узколицый румын; яркий француз в очках; маррано-подобный датчанин; толстый немец; русский с горящими глазами в волнении теребящий свои волосы и возможно ожидающий тюрьмы по возвращении; темный египтянин с черными волосами и всем кроме носа напоминающий негра; желтобородый швед; изысканный венский адвокат; немецкий студент в рубашке с цветной полосой поперек; благоухающий дэнди из лучших Санкт-Петербургских кругов и один еврей в длинном кафтане с пейсами и в ермолке от которого веет каббалистическим мистицизмом Карпатского Мессии девятнадцатого века. Кто говорит о еврейском типе? Кто будет отрицать, что это не лица христиан. Является ли это итогом наследственности? Является ли это печатью страданий?» справедливо вопрошает Зангвилл. Как будет показано далее, есть значительная доля правды в гипотезе, что трудная судьба евреев наложила  большой отпечаток на развитие их расового типа.