— Как же ты это сделаешь?
— Ну, для начала я не буду себя ни в чем обвинять. Это не моя вина, ко мне это не имеет отношения. Они сами так решили, пусть сами и разбираются.
— У меня вчера вышел с папой скандал, — поделилась Элейн. — Он не очень-то любит говорить про маму, но вчера много чего сказал. Оказывается, она меня никогда не любила. — И тоже подивилась своему спокойствию.
— Ну это она зря, — заявил Эндрю. — Матери должны заботиться о своих детях. Ты-то уж тут ни при чем. Не виновата. Это ее проблемы. И я ни в чем не виноват. И нечего нам разваливаться на части из-за, того, что наши родители не могут поладить друг с другом. Мы будем в порядке. Мы выживем.
— Если мы когда-нибудь выберемся отсюда. — напомнила Элейн.
— Никогда, — произнес некий голос с издевкой.
Элейн крепче сжала руку Эндрю.
— Боже, что это?
— Не обращай внимания, — успокоил ее Эндрю. — Это в программе игры. Она пытается заставить нас сдаться. Не хочет, чтобы мы играли дальше. Она знает, что мы победим. Знает, что проиграет.
— Вы уже проиграли, — сказал спокойный голос. — Вы уже никоим образом не можете победить.
— Это правда? — спросила Элейн в тревоге.
— Нет, она врет, — сказал Эндрю с уверенностью в голосе, далекой от его истинных мыслей. — Не слушай!
— А если мы сдадимся, что с нами будет?
— Мы не будем сдаваться! — твердо заявил Эндрю. — Мы доиграем до конца.
— Если вы признаете свое поражение, то спокойно вернетесь к себе, заверил их голос программы.
— Хорошее известие, — обрадовалась Элейн. — Почему бы нам не признать, а, Эндрю?
— Ты не должна верить ни одному слову, — сказал он упрямо. — А потом, как же с Марио? Его-то ведь, наверное, не вернут?
— Мы сожалеем, — произнес голос холодно. — Нам нужна энергия. Он не может быть возвращен.
Эндрю поймал себя на том, что подумал: «А кто будет о нем жалеть? Спишут его, как еще одного парня, удравшего из дома».
Элейн думала почти так же:
— Мы могли бы легко выбраться из этой каши. Нам надо только признать свое поражение. Марио в конце-то концов такая крыса! Мы бы только оказали услугу его родным. Никто бы и не расстроился.
Но одна упорная крошечная мысль все пробивалась и пробивалась на поверхность сознания: «Джон расстроился бы». Она постаралась эту мысль подавить. Голос программы настаивал:
— Сдавайтесь!
Искушение становилось все более и более сильным.
«Если бы я не так устал… — размышлял Эндрю. — Если бы только не было так темно… если бы только… Право, у меня нет сил дальше бороться. И к тому же надо подумать об Элейн…»
