— Теперь я смогу осуществить свою мечту.
Она, по-видимому, не поняла.
— Если ты хочешь переехать в новую квартиру, то я сомневаюсь, что ты этого добьешься.
— Получить квартиру для меня не самое главное, — сказал я, набравшись храбрости.
— Неужели?
— Я всерьез думаю о женитьбе.
— О женитьбе? — проговорила она, умело, как мне показалось, скрыв свое удивление.
— У меня отличное здоровье, — произнес я уверенно.
— Да укрепит Господь его еще больше, — сказала она, смущенно улыбнувшись.
— Я хотел бы знать твое мнение.
— Почему бы и нет? Такие, как ты, женятся. Женятся даже люди постарше.
— То же самое я сказал и себе.
— Позволь мне подыскать для тебя подходящую жену, — весело произнесла она.
— Что значит «подходящая жена»?
— Ну, серьезная женщина не меньше сорока лет.
— В таком случае это будет вдова или разведенная.
— И что с того?
— И у нее будут дети, возможно даже несовершеннолетние.
— Придется смириться с тем, что есть.
Глядя прямо в ее растерянные глаза, я произнес:
— Я знаю, кто мне нужен, и тебе не надо никого искать.
— Что ты имеешь в виду? — в полном замешательстве спросила она.
— Маляк, — произнес я со смирением и мольбою, — жена, которая мне нужна, — это ты.
Она опустила глаза и нахмурилась. Но я был настойчив:
— Что ты на это скажешь?
— Ты ради этого и пришел?
— Ну да.
— Это стыд и позор!
— Позор?!
— А что же, по-твоему?
— Это естественная потребность, и никакого позора здесь нет.
— Я не помышляла о браке, — сказала она дрогнувшим голосом.
— Вспомни, это было нашей самой заветной мечтой.
— Теперь все в прошлом и поросло быльем, — потерянно сказала она.
— Но прошлое воскресло во мне со всей силой! — воскликнул я горячо.
— Ты сам не понимаешь, что говоришь. Одиночество лишило тебя разума. Твои мечты скоро угаснут сами по себе.
— Я знаю, чего хочу.
— Нет, я не допущу позора, — взволнованно проговорила она.
— Да что ты повторяешь все время это мерзкое слово?
— Надо трезво смотреть на вещи. Ты забываешь, что я мать и бабушка.
— Вначале это, может быть, непривычно, но потом человек отдается своему счастью, ни о чем не думая, — произнес я с нежностью.
Скорбно потупив взгляд, она прошептала:
— Не лишай меня душевного спокойствия.
Мне показалось, что она уже спорит со мной как женщина, а не только как мать, бабушка или родственница. Я вскочил с места и шагнул к ней, чтобы сесть рядом, как мы, бывало, сидели когда-то. Но она отпрянула, гневно воскликнув:
— Не тронь меня!
Этот крик ожег меня, словно пощечина. На какое-то мгновение я застыл, весь во власти отчаяния. Уходя, я прошептал:
