, что тебе стоит начать снова?
— Мне нужна передышка.
— Боюсь, ты привыкнешь к безделью.
— Не беспокойся за меня.
Объявлений о вакантных должностях сейчас много, и зарплата, как я слышал, приличная, но ее все равно не хватит, чтобы изменить мою жизнь.
Такая зарплата, увы, не позволит мне переехать на новую квартиру в один из современных жилых кварталов, правда, мой скудный рацион пополнится горячей пищей.
Я говорю Хамаде:
— Немного терпения — и ты услышишь приятную новость.
Он смеется:
— Ты должен высоко держать знамя пенсионеров!
Я наделен хорошим здоровьем, но что с того? И все же мне следует славить и благодарить Аллаха. Он знает о моих долгих лишениях и одиночестве и должен помочь мне. Ведь он милостив и милосерден. Я говорю Хамаде:
— Будь я крепче в своей вере, я был бы счастливее.
— Человек бывает либо верующим, либо неверующим, середины быть не может.
Я сердито отвечаю:
— Ты сегодня что-то остер на язык.
Он хохочет:
— Я не признаю веры у интеллигенции!
Я молчу. Он вечно брюзжит, а сам прекрасно спит по ночам. Но он — едва ли не все, что у меня осталось в эти жалкие времена. Где вы, друзья? Где вы, закадычные приятели?..
Из своей комнаты я слышу, как моя мать говорит матери Ребаб или Бусейны, точно не помню:
— Халим не может связывать себя, пока не закончит учебу.
Логика безупречная, но она меня бесит. Хорошо еще, это говорится не матери Маляк. Ведь Маляк спросила меня:
— Когда мы объявим о помолвке?
И в ответ услышала:
— Семейные обстоятельства не позволяют мне этого сделать до окончания учебы.
Она пошла на уступку. Ее мать скрепя сердце тоже вынуждена была согласиться. Пока я учился в университете, Бусейна, Ребаб и Биса вышли замуж. Расставание с каждой невестой отзывалось в моей душе болью, но эта боль была преходящей: она не оставляла глубоких следов. Брак сильнее влюбленности. Его чары прекраснее и долговечнее. Розовые мечты юности быстро рассеиваются, как аромат духов от спешащей мимо женщины. Пока я жив, не забуду слов Маляк в минуту откровения:
— Если бы даже у меня попросил руки принц, я бы ему отказала, у меня нет ничего, кроме тебя.
Маляк казалась мне верной и надежной, вернее любой истины на свете. Ах, то была великая, настоящая любовь! Она одержала окончательную победу в счастливый незабываемый день.
Из окна своей комнаты Маляк увидела, как я обмениваюсь знаками с Бусейной. При первом же посещении нашего дома — в сопровождении матери — она бросилась ко мне в комнату и застенчиво спросила:
