— Вы по уши напичканы обезболивающими таблетками.
Рот онемел, но не болел. С онемением я готов был смириться. Спросил:
— Кто уложил меня в постель?
Он слегка улыбнулся:
— Мы нашли вас на полу. В плохом состоянии, друг мой. Позвали врача, он над вами потрудился. Это было два дня назад.
— Господи.
— Братья охраняют вас по очереди. Разумеется, вам потребуется дантист.
— Я хочу чаю.
Он встал. Я кивком показал на пистолет. Он сказал:
— Если бы он был с вами, вы не остались бы без зубов.
— Со мной были чипсы. Если бы у меня была пушка, мне забили бы ее в глотку.
— Они напали на вас неожиданно?
— Прямо надо сказать, меня застали врасплох.
Он пошел готовить чай, а я осторожно слез с постели. Меня качало, но на ногах я держался. Я медленно двинулся к ванной комнате, избегая смотреть в зеркало. Я никогда не был картинно хорош собой, но без зубов наверняка стал совсем безобразным. Я сказал себе: «Это придает твоему лицу своеобразие».
Еще бы. Это, да еще пушка, может, люди и побоятся со мной связываться.
Прежде чем спуститься вниз, я надел тонкий свитер и старые штаны. Яйца были черно-синими и сильно распухли.
Я умудрился выпить немного теплого чая, обойдясь без тоста. Трубочист дал мне несколько красных и серых таблеток, заметив:
— Помогут держать боль на расстоянии.
Я подумывал о кокаине, но разве со сломанным носом я сумею управиться? Он сказал:
— Я убрал кокаин — вдруг заглянет полиция?
Я не ответил, и он добавил:
— Тирнансы.
— Что?
— Братья Тирнансы, это они вас так отделали. Они ненавидят тинкеров. Они скрылись, но когда всплывут на поверхность… Я вам сообщу.
Все считали, что главной целью была беседа: вежливая, цивилизованная, почти банальная; вы пили кофе с молоком без сахара. Таков был ваш привычный выбор. Ничего странного.
Но я пил чай…
Необычный выбор, свойственный смуте.
Джефф О'Коннелл
~ ~ ~
Следующие несколько недель я почти никуда не выходил, только к зубному врачу. Сидел дома, почти всегда под кайфом. Дантист сказал:
— Уф…
Ничего хорошего. Он спросил:
— Что случилось?
— В регби играл, попал в заварушку.
Он с сомнением взглянул на меня, но не стал уточнять. Полтора часа я сидел в кресле, а он делал что-то ужасное. Рот был набит разными инструментами. Я вполне мог открыть кружок «сделай сам». Когда он прервался, я попросил:
— Не рассказывайте мне, что вы делали.
— Я удалил почти все осколки…
— Bay, доктор… поверьте мне. Я не хочу ничего знать.
Снова в кресло, новые раскопки. Наконец он снял слепок и сказал:
