– О, если у вас есть новости, – вскричала Кунихэн, – если у вас есть какие-нибудь известия о моем любимом, говорите, говорите поскорее, заклинаю вас!
Кунихэн читала книги запоем и иногда изъяснялась слогом старинных романов.
Между прочим, Вайли сказал чистую правду, когда заявил, что Купер никогда не садился, ибо тот страдал глубоко укоренившейся акатисией[138] и давнишней акатарсией.[139] Он вполне успешно мог стоять или лежать, а вот сидеть – нет. Часть пути в Дублин он стоял в поезде, а остальную часть – лежал. И вот теперь он снова стоял, как говорят, вытянувшись в струнку; на голове у него был котелок, на шее – ярко-красный галстук-»удавка», очень туго завязанный, его словно стеклянные глаза воспалены и налиты кровью; его средние пальцы ползали вверх и вниз по швам его молескиновых мешковатых брюк, добираясь почти до колена, и он постоянно повторял одно и то же: «Меня ото узяли и вытурили! Меня ото узяли и вытурили!»
– Ты бы лучше сказал, что тебя взяли и втюрили, – хихикнул Вайли, который в отличие от Мерфи любил шутку, пускай и самую примитивную, правда, с тем условием, что шутит он сам.
Вайли налил в стакан довольно много (по мнению самого Вайли) виски и протянул его Куперу.
– Вот, выпей, глядишь и полегчает.
А вот для Купера выпить то количество виски, которое налил ему Вайли, было все равно, что просто понюхать пробочку, но носа своего Купер не воротил и принял предложенное с достаточной почтительностью. Кстати, большинство пробок, которые ему доводилось нюхать, ничем особенным не пахли.
Рассказ Купера о том, как «его вытурили» (иначе говоря, прогнали; Купер изъяснялся с большим трудом и маловразумительно), очищенный от бранных слов, избавленный от повторов, стилистически отредактированный и сокращенный, сводился к следующему.
После многих дней поисков Купер все-таки разыскал Мерфи и не где-нибудь, а в том месте Гайд-Парка, которое облюбовал себе Мерфи для послеполуденного отдыха; Купер последовал за Мерфи, когда тот отправился домой, и довел его уже до угла той улицы, где Мерфи жил. И надо ж было такому случиться, что на том самом углу располагалось шикарное заведение, дворец, можно сказать, джина. Да, то было замечательное место, там становилось все равно, светит ли солнышко или торчит в небе круглая луна. В тот момент, когда мимо здания проходил Купер, следивший за Мерфи и чуть ли не наступавший тому на пятки, как раз раздвигали решетку на дверях и поднимали ставни. Заветные двери раскрылись, но Купер стойко продолжал преследование. Мерфи подошел к дому, в котором жил, и отпер парадную дверь своим ключом. Из чего Купер сделал заключение – и, заметьте, вполне верное, – что Мерфи живет именно в том доме. Купер записал в блокноте своей памяти номер дома и бросился назад, сочиняя на ходу телеграмму, которую он тут же намеревался дать Ниери.
