– Ему позволено быть дома, а не в больнице, – лепетал Вайли.
С.П. положил свою громадных размеров лапу на левое плечо Вайли и стал с огромным напряжением тянуть того в направлении, которое он с некоторым умственным усилием определил для себя заранее. И они все трое двинулись в этом направлении.
– Божий человек, – повторил Вайли, – тихий, как дитя.
Они обошли вокруг статуи, а за ними уже шла небольшая толпа. С.П. наклонился и принялся внимательно осматривать постамент и саму статую.
– Не беспокойтесь, никаких повреждений. Статуя цела-целехонька, – убеждал полицейского Вайли. – И лоб цел, ни капли крови, и мозги не вышиб. Все нормально.
С.П. распрямился и отпустил плечо Вайли.
– Эй, вы, – рыкнул С.П. на скопление любопытствующих. – Разойтись, пока вас не разошли.
И любопытные толпящиеся рассосались в один удар сердца, который по медицинской терминологии описывается как диастола-систола.[47] Блюстителю закона ничего больше и не требовалось. Ощущая удовлетворение от того, что ему – воплощению закона – подчинились с такой готовностью и что тем самым он получил вознаграждение за свое беспокойство, и испытывая некоторое облегчение от того, что риск, на который он шел, отдавая свой приказ, оказался вполне оправданным, С.П. обрушил свое внимание на Вайли.
– Послушай моего совета, парень, – сказал полицейский чуть ли не дружелюбно и тут же осекся.
Попытка словесно оформить свой совет требовала от него таких умственных усилий, которые явно выходили за пределы его возможностей. Как ему научиться бродить по интеллектуальному лабиринту в поисках слов, нужных для выражения своей мысли? Ведь он не имел ни малейшего представления о том, как из этого лабиринта выбраться. Особенно сложно изъясняться перед ротозеями, явно враждебно к нему настроенными. К тому же смущение и растерянность полицейского усиливались (если такое вообще было возможно) от созерцания выражения напряженнейшего внимания на лице Вайли, которое тот напустил на свою физиономию в ожидании обещанного совета.
– Я вас слушаю, сержант, – покорно проговорил Вайли.
– Волоки ты своего приятеля назад в дурдом, – выдавил наконец из себя С.П. – Давай, шустри.
Вайли переменил свое выражение на таковое, которое изъявляло потрясенную благодарность.
– Так точно, сержант, не извольте беспокоиться, все будет сделано, – говорил Вайли, подталкивая Ниери к выходу, – доставим назад в палату, с кровью у него чего-то там не так, ну и отсюда в голове чего-то там сдвинулось, уже лучше не родиться, чем быть таким: ничего не понимает, не знает, что такое геройство, не знает, что такое налоги, не знает, что…
