— Так, — с удовлетворением произнес Ройфе, — меня, собственно, интересовало состояние квартиры, в эпикризе об этом ничего не сказано. Судя по вашим словам, Дегтярев ничего не крушил, предметами не бросался…
— Ну что вы! Только чашка разбитая… Он не успел позавтракать. Видимо, все случилось внезапно.
— Почему вы так решили?
— Макс обычно пьет утром кофе или чай. С тостами. Когда мы с Ирой вошли… я же сказала: чашка лежала на полу разбитая. Видимо, Макс смахнул ее рукой… Чашка была пустая, на полу сухо, понимаете? Он еще не наливал себе. И тосты… Тостер стоял с откинутой крышкой, но не включен, а два ломтика хлеба с сыром лежали на тарелке рядом. И еще там стояли открытая банка с кофе и коробочка с чайными пакетиками, тоже открытая. Такое впечатление, будто он все приготовил для тостов, собирался, как обычно, налить себе сначала чаю или кофе, он всегда решал в последний момент, а потом положить хлеб в тостер… и в это время… не знаю… только при чем здесь стресс? Он стоял, думал и вдруг все забыл. Все. Совсем все!
— Пожалуйста, — Ройфе наклонился вперед и коснулся сухой ладонью Надиного колена. Прикосновение было легким, но, в то же время, уверенным и успокаивающим, подступившие слезы Надя сдержала, ей вдруг захотелось прижаться к этому человеку, которого ей порекомендовали, как лучшего психиатра то ли города, то ли страны, то ли мира. Правда, предупредили, что Ройфе давно на пенсии, принимает очень редко и только, если случай интересен для него лично, а то, что случилось с Максом, конечно, должно его заинтересовать, и действительно заинтересовало, профессор согласился, но сначала почему-то захотел поговорить с ней, а не с Максом, это показалось Наде странным, но ведь она не специалист, профессору виднее…
— Ну вот, — с удовлетворением произнес Ройфе. — Вы правы, неожиданный стресс вряд ли имел место. Разве что Дегтярев стоял на кухне, готовил завтрак, и вдруг ему явилось… гм… привидение. Или НЛО. Что-то такое…
— Вы не знаете Макса, — не согласилась Надя. — Если бы он увидел привидение, то стал бы его внимательно изучать, попробовал бы с ним говорить…
— Понимаю, — закивал Ройфе, и на его лысине заплясал солнечный зайчик, выглядело это смешно, и Надя невольно улыбнулась, профессор улыбнулся тоже, и между ними возникло поле притяжения, которого не было еще секунду назад, разговор сразу стал иным, будто что-то переключилось в сознании, и теперь можно было говорить то, что только что говорить Надя не стала бы, хотя и понимала, что психиатру нужно рассказывать все и без утайки.
