— Болтушка, — беззлобно ворчит Ренато. Ему не очень интересны фантазии Микаэлы, но девчонка не оставит увлекшую ее тему, как хорошая гончая — горячего следа.
— Нет, ты послушай… есть такая страна — Ашуан. Там все люди после смерти становятся цветами. Младенцы — незабудками, женщины, которые умерли от родов — водяными лилиями, молодые мужчины — гладиолусами… А все погибшие от рук убийц становятся розами. Алыми, бордовыми, пурпурными… Только там почти не убивают, — поникшим голосом говорит она, видя отсутствие интереса у прадеда.
Ренато пожимает плечами.
— Фантазии…
— Ну и пусть! — задиристо и весело говорит Микаэла, поднимается, вальсируя, описывает круг по комнате.
— Цветами… Это кого ж ты мне нарвала? — запоздало шутит Ренато.
Уснул старик быстро — сон не стал ждать, пока тот вдоволь насидится в кресле, греясь в свете лампы. Ренато снились розы, разбросанные по то дощатому полу, то по ковру. Темно-бордовые, огромные, они венчали почти голые стебли, а доски под ними отливали алым. Ковер же поглощал краски, в обмен придавая лепесткам бархатистость. Старик никак не мог сосчитать розы — их было больше десятка; цветы же казались то живыми, то мертвыми, и пахли осенней сыростью и старой бумагой.
Он просыпался, слушал стук дождя по жестяному карнизу, и засыпал снова.
Проснувшись под утро, когда в доме еще было тихо — занавески не задергивали на ночь, и сейчас в комнату струился пепельный свет. Жидкий туман… будет промозглый день. Но не все ли равно? Ренато встал и накинул халат. Подошел к зеркалу, прищурился, тронул заросший подбородок — идея отрастить бороду, пару дней назад привлекательная, теперь была отвратительна. Но что делать, если старик эти два дня ощущал страх перед бритвой?
Теперь он прошел, к счастью. Не годится ходить неряхой…
Ренато отвел глаза — и готов был поклясться, что в зеркале мелькнуло чужое лицо, и комната на миг стала иной. Кто именно почудился и какой вид обрела комната, старик не мог понять. Слишком мимолетно было видение. Ощущая бессильную злость, смешанную с детской обидой, Ренато потрогал зеркало, пальцем провел по чугунным с позолотой завиткам рамы.
Дом, построенный по его замыслу, под его неусыпным контролем, верный дом — предавал? Или был совсем ни при чем, просто мешались мысли в голове старика?
Позолоченные фигурки на раме — резвящиеся морские девы — снова напомнили имя.
