До Иньчуаня я добирался поездом из Хух-Хото, столицы Внутренней Монголии, со своим другом, переводчиком и гидом Джоргитом, преподавателем университета Внутренней Монголии. Если с полчаса проехать по новой шоссейной дороге на запад от Иньчуаня, маячившие на горизонте неясным блеклым мазком горы материализуются в рваную скалистую стену — горы Хеланьшань. На их фоне над верхушками придорожных деревьев маячат непонятные, имеющие форму пули сооружения метров 30 высотой, они похожи на гигантские, изъеденные непогодой серые термитники. Их восемь штук, но с первого взгляда увидишь только три-четыре. Остальные поглощены окружающим их пространством, своего рода фартуком из гравия и земли, охватывающим полосу 10 километров у подножия гор, из которых он был вымыт. Эти купола — гробницы императоров.
Почти восемьсот лет гробницы назывались Озимандян — скими развалинами, это были загадочные, вызывающие благоговейный трепет руины, подобно огромным каменным ногам без тела, увековеченным в поэзии Шелли. Благодаря заботам чингисхановских войск, не оставивших после себя ни тел, ни сколько-нибудь значительного количества арте фактов, это место до сих пор одни только колоссальные груды камней. Но сейчас они притягивают к себе множество археологов и являются манящим туристским объектом, который сравнивают с египетскими пирамидами. Конечно же, они не эквивалентны пирамидам по масштабу, но они вместе с территорией, на которой расположены и которая равняется 50 квадратным километрам, говорят о мощи и престиже культуры, что 200 лет господствовала в регионе, равном Франции и Германии, вместе взятых. Вполне естественно, что хищный взгляд Чингиса остановился на этой стране.
Но почему именно на этой стране, а не на более богатых соседях, Цзинь, традиционном недруге монголов? Для того чтобы понять стратегию Чингиса, необходимо рассмотреть, какой у него был выбор.
В начале XIII века Китай представлял собой разделенную страну. Центральный и южный регионы долго находились под властью династии Сун, которая покровительствовала художественному и интеллектуальному ренессансу. Южную часть еще удерживала Сун, но север подпал под два «варварских» народа. На северо-востоке лежало царство, основанное за столетие до этого юрченами из Маньчжурии, которые дали ей название по имени своей династии — Цзинь. Кабул, прапрадед Чингиса, и Кутула, его двоюродный дед, воевали с Цзинь, и она под конец станет главной целью Чингиса. Но Цзинь была крепким орешком. Сейчас она заключила союз со своим давнишним врагом, Сун, и была уже далеко не той, что раньше. Варварское происхождение забыто, и Цзинь управляла своими миллионами китайских крестьян и десятками хорошо укрепленных городов из-за мощных стен Бейджина.
