То полчище монголов, которые подъезжали к Хентею лет 800 назад, видело место слияния рек точно так же, как я увидел на следующее утро: лес напротив, чуть подкрашенный лучами восходящего солнца, тучное поле, перерытое норка ми мышей-полевок и поросшее разнотравьем, белыми и желтыми цветами и карликовым кустарником. В небе звенит песнь жаворонка необыкновенной чистоты. Отдаленные холмы четкими контурами рисуются в хрустально прозрачном воздухе и просматриваются так же ясно, как рассыпанные внизу юрты. Тогда все было, конечно, более первозданным. Сегодня в нескольких километрах отсюда темно-коричневым мазком в пейзаж врезается Биндер с его бревенчатыми домиками, стало заметно меньше животных. В те далекие времена вон там, в степи, поднимая маленькие облачка пыли, легко и грациозно скользя в воздухе, уносилась прочь белохвостая газель, — сейчас газель найдешь разве что в самых глухих районах Гоби. Прекрасное место для тех, кто ищет где поселиться. Травы сочные, на этих пастбищах скот будет жиреть и множиться. Вверх по реке лесистые холмы Хентея обещали богатую дичь и убежище на случай войны для тех, кто знал, как потаенными звериными тропами уходить в за прятанные между кряжами гор глубокие долины и неприхотливые нагорья.
Пройдут века, и монгольские легенды станут утверждать, что эти люди были потомками волка и оленя. Что же, очень может быть, им было виднее, они знали, что два клана их предков назывались Волк и Олень. И очень может быть, что их народные сказания хранили сведения об их происхождении где-нибудь в горах к северу от великого сибирского озера Байкал или в глубинах Маньчжурии. К тому времени, когда пришла пора записать легенды в «Тайную историю», народная память потускнела, и в ней остались лишь туманные намеки на предков-зверей и «переход через море». Вероятно, эта группа кочевников-мигрантов уже называла себя монголами или как-то похоже, и китайцы узнали их имя, передавая его искаженным, — мен-ку или мен-ву. Но смысл этого слова вряд ли был кому-нибудь понятен.
Эти пограничные земли, где горы и леса севера встречаются с южными травянистыми равнинами, были тем тигелем, в котором лесные жители переплавились в степных скотоводов-степняков и научились образу жизни, который резко отличался от того, какой вело все остальное человечество.
В году 800-м н. э. этот образ жизни, если посмотреть на не го в более широком историческом и доисторическом кон тексте, был сравнительно новым явлением. Ибо 90 % своих 100 000 лет пребывания на земле люди были охотниками. Они жили в соответствии со сменой времен года, изучали повадки зверей и радовались дарам природы. Около 10 000 лет тому назад, по мере отступления великого ледника, социальная жизнь стала иной. Изменения стали исчисляться не эра ми, а тысячелетиями. Появились, быстро сменяя друг друга, две другие системы. Одна была земледелием. К 5000 году до н. э. земледельческие общины испещрили окраины континентов, забираясь вверх по долинам великих рек Египта, Месопотамии, Индии и Китая. Эта революция распахнула двери перед стремительным наплывом перемен, которые предопределили сегодняшний мир: рост населения. Богатство, досуг, города, искусство, литературу, промышленность, широкомасштабные войны, управление государством — большую часть того, что статичные урбанистические общества называют цивилизацией.
