– Да как чем? А разве мало она добра людям сделала?
– Какого такого добра?
– А хоть бы то, что многих от опалы ослобоняла и даже то сказать, что иногда и от казни. А когда гнев нападает на царя, она умеет всегда разговорить его, разогнать его черную тучу… Но, – прервал себя князь, – ты говорил только что, Никита Тихоныч, что вместе с нашей нынешней царицей ты и другую девицу полонил. Кто сия и что сталось с нею ныне?
Стрешнев сильно смутился.
– Она живет у меня, – медленно проговорил он, опустив взор.
– А… – протянул князь. – А что же, мы увидим ее у тебя.
– Она должна сюда быть… вина принести нам фряжского.
– А боярыня все в добром здоровье? – спросил Телепнев и зорко взглянул в глаза Стрешневу.
– Твоими молитвами, Борис Романыч, здравствует, – с оттенком насмешливости в голосе ответил Стрешнев.
Они замолчали. Вдруг отворилась дверь, и на пороге ее показалась с подносом в руках Марья Даниловна. На подносе стояла братина с вином и несколько кубков.
– Прошу, гости дорогие, – сказал Стрешнев.
Поднося кубок с вином князю, Марья Даниловна пристально всмотрелась в него и узнала его. Ни один мускул лица ее не дрогнул и ничто не выдало ее внутреннего волнения. Только легкая бледность покрыла ее щеки, с которых мгновенно сбежала краска, да в глазах появилось злое выражение.
– Прошу откушать, – сказала она и протянула кубок князю.
Князь вздрогнул при звуке ее голоса и принял из ее рук кубок.
В комнате было темновато, но, вглядевшись в Марью Даниловну внимательно, он узнал ее, и кубок дрогнул в его руке.
Вино чуть не расплескалось по полу, но большим усилием воли он сдержал себя, поставил кубок на стол, отхлебнув от него немного, и слегка дрогнувшим голосом проговорил:
– Спасибо, красавица.
Стрешнев ревниво наблюдал за ними, не говоря ни слова: «Узнали друг друга», – мрачно подумал он и заговорил с Телепневым, с которого Марья Даниловна не спускала глаз, – так ее поразила его красивая наружность.
– Давно ты, Марья Даниловна, здесь живешь у боярина Стрешнева? – чтобы что-нибудь сказать, спросил ее князь.
– Давно, – холодно ответила она ему.
– А сколько, примерно, годов?
– Не упомню, – еще суше ответила она и повернулась, чтобы выйти.
Она делала вид, что не узнает его.
– Хороша твоя пленница, – проговорил задумчиво князь, обращаясь к Стрешневу.
– Красавица, – делая равнодушный вид, ответил тот.
Телепнев молчал. Если бы он дозволил себе заговорить, то наговорил бы много неприятного своему хозяину.
