Его «кадиллак» стоял у обочины, покрытый снегом. Питерсон отворил дверцу.
– Хочу повидать миссис Смитиз, вернее, мисс Смитиз. Боже, – сказал он, глядя на крутящийся снег, – кто способен размотать этот клубок? Может, она сообщит мне что-нибудь, чего я не знаю. А я не знаю почти ничего. – Он помахал мне рукой в перчатке и захлопнул дверцу.
Я стоял и наблюдал за ним. Двигатель не заводился. После нескольких тщетных попыток Питерсон вылез из машины, что-то бормоча себе под нос.
– Перестаньте улыбаться, – наконец расслышал я. – Лучше идите и сделайте рентген своей черепной коробки.
Доктор Брэдли провел меня в стерильно чистую маленькую клинику постройки сороковых годов, сделал мне снимок, и после этого мы отправились в кафе выпить по чашке кофе. Там было пусто и тихо. Только из кухни доносились какие-то звуки. Одна из официанток сидела в конце стойки и курила сигарету.
– Поскольку я патологоанатом округа, – начал Брэдли, – именно мне пришлось делать вскрытие трупа Сирила. Питерсон сообщил тебе о результатах. Люди считают, будто врачи перестают реагировать на подобные вещи, но это неправда. Я производил вскрытие трупа человека, которого принимал при рождении, и поверь, это было очень печально. – Он вздохнул и покачал головой. – Кто-то убил его, и я полагаю, что наш долг узнать, кто это сделал. Но, как ни странно, мне кажется, я не получу большого удовлетворения, когда мы найдем этого убийцу.
– Почти то же самое недавно говорил Питерсон.
– А именно?
– Он сказал: какая, собственно, разница…
– Странное высказывание для полицейского.
– Питерсон вообще довольно странный человек.
– Ты его недооцениваешь.
Пробираясь к машине, я гадал, почему все-таки Сирил оказался в Буэнос-Айресе. Уже подойдя к «линкольну», я передумал ехать, пересек пустынную скользкую улицу и направился к зданию суда, окна которого желтыми пятнами тускло светились сквозь падающий снег. У меня от ветра заболели уши – хорошо известное жителям Миннесоты явление.
Элис что-то печатала на официальном бланке.
– Он у себя? – спросил я.
– А, добро пожаловать снова, – улыбнулась она. – Да, у себя. Сейчас доложу.
Дверь в кабинет Питерсона была закрыта. Когда я вошел, Питерсон, прикрыв глаза, говорил по телефону.
– Вот как? – услышал я. – «Дженсен-интерсептор»? Да-а… ничего себе.
Я сел.
– Нет, пока никаких корреспондентов. Я не сообщал в газеты. Я не обязан докладывать в Миннеаполис, когда что-то происходит здесь, в Куперс-Фолсе. Ты знаешь это не хуже меня. Убийство мое, Дэнни, и боже тебя упаси проболтаться. К тому же не хватало еще, чтобы эти безмозглые идиоты заблудились и замерзли где-нибудь. Так-то вот, Дэнни, пока. – Он открыл глаза. – У меня чересчур рьяный помощник, Купер, просто спасу нет от его бесконечных дурацких идей. Между прочим, снимая отпечатки пальцев в вашем доме, он заглянул в гараж и обнаружил, каким образом ваш брат добрался сюда. На шикарном маленьком темно-коричневом «дженсен-интерсепторе», вот как! – Он хлопнул рукой по столу и расплылся в улыбке. – Извините за мои слова, Купер, но ваш брат понимал толк в вещах. «Дженсен»! На ладони поместится, а двадцать две тысячи вынь да положь! – Лицо его помрачнело. – Надо понимать, машина тоже отойдет вам.
