мои обязанности отнимали у меня много времени
я ходил в подпольную типографию, которая была организована в подвале текстильной фабрики, чтобы прядильные машины заглушали шум печатных станков, и выносил оттуда большие свертки с агитационными газетами, брошюрами, листовками
поначалу, выйдя оттуда, я шел не маленькими улочками, как следовало бы делать, а выбирал крупные артерии города, в которых наверняка можно было встретить тех, против кого мы боролись, мне нравился вкус риска, и я остро ощущал его, проходя мимо них со своими свертками, но потом я умерил свои бравурные порывы, потому что знал, что если меня выследят и остановят, то суд будет совершен прямо на месте
я выходил из дому вечером, когда начинался комендантский час, чтобы расклеивать листовки с пропагандой и призывами к бунту, я расклеивал их на улицах, по которым с большей вероятностью могли утром пройти люди, умеющие читать, и в этих ночных вылазках я тоже чувствовал привкус дерзости и развлечения: намазав вместе с напарником (мы обычно ходили по двое) стену мучным клеем, мы имели обыкновение зажигать фонарь, чтобы случайно не приклеить листок вверх ногами, так как не хотели давать повод нашим врагам думать, что мы работаем вслепую, в состоянии паники и страха
ночью город казался мертвым, стояла глубокая тишина, и если что, то можно было услышать чье-то покашливание на огромном расстоянии, поэтому мы не боялись быть застигнутыми врасплох
я чувствовал, как мною движет поток теплой крови, наполняющей мои сосуды, и к концу этих путешествий по городу с удовольствием ощущал легкую дрожь от ночного холода, которая как будто возвращала мне мирную жизнь
несмотря на постоянные репрессии, число наших сторонников увеличивалось, они проникали в самые отдаленные районы, так что я ждал, что, когда наши силы окрепнут, мы дадим открытый бой, и все тело хищника будет охвачено тревогой, и жестокая реакция, которая за этим последует, уже все равно его не спасет, это будет только симптом приближающейся агонии, мы — сумасшедшие клетки, мы разрушаем этот организм, а значит, он погибнет
я продолжал с безразличным видом делать свою работу, хотя знал, что чудовищу уже не спасти себя
и еще я твердил про себя стихи любимого Вийона
Так навестите ж друга своего
Вы, вольный люд, который над собой
Власть признает лишь Бога одного.
Так сильно узник изнурен нуждой
И пост день изо дня блюдет такой,
Что из нутра стал источать он смрад,
И не вином — водой его поят
