— Потому и делает, что опошляет и упрощает, — мрачно огрызнулся Толстый.
— Вы велели, чтобы «все как есть», — подтвердил Тонкий. — Вот и результат, Пресветлый Гесер!
Я посмотрел на визитеров Гесера сквозь Сумрак. Надо же! Опять — люди! И при этом знают имя и титул шефа! Да еще произносят с совершенно откровенным сарказмом! Конечно, бывают всякие обстоятельства, но чтобы сам Гесер открывался людям…
— Хорошо, — кивнул Гесер. — Даю вам еще одну попытку. На этот раз работайте поодиночке.
Тонкий и Толстый переглянулись.
— Мы постараемся, — добродушно улыбаясь, сказал Толстый. — Вы же понимаете — мы добились определенных успехов…
Гесер фыркнул. Будто получив невидимый сигнал, что разговор окончен, визитеры встали, за руку попрощались с шефом и вышли. В приемной Тонкий что-то весело и игриво сказал Ларисе — та засмеялась.
— Люди? — осторожно спросил я.
Гесер кивнул, неприязненно глядя на дверь. Вздохнул:
— Люди, люди… Ладно, Городецкий. Садись.
Я сел, а Гесер все не начинал разговор. Возился с бумагами, перебирал какие-то цветные гладко обкатанные стеклышки, наваленные в грубую глиняную миску. Очень хотелось посмотреть, амулеты это или просто стекляшки, но вольничать, сидя перед Гесером, я не рискнул.
— Как отдохнул? — спросил Гесер, будто исчерпав все поводы оттягивать разговор.
— Хорошо, — ответил я. — Без Светы, конечно, скучно. Но не тащить же Надюшку в испанское пекло. Не дело…
— Не дело, — согласился Гесер. Я не знал, есть ли у Великого мага дети — такой информации не доверяют даже своим. Скорее всего, есть. Наверное, он способен испытывать что-то вроде отцовских чувств. — Антон, это ты позвонил Светлане?
— Нет, — я покачал головой. — Она с вами связалась?
Гесер кивнул. И вдруг его прорвало — он стукнул кулаком по столу и выпалил:
— Да что она себе вообразила? Вначале дезертирует из Дозора…
— Гесер, у нас у всех есть право уйти в отставку, — вставил я. Но Гесер и не подумал извиняться.
— Дезертирует! Волшебница ее уровня себе не принадлежит! Не имеет право принадлежать! Если уж… если уж называется Светлой… Потом воспитывает дочь как человека!
— Надя — человек, — сказал я, чувствуя, что тоже закипаю. — Станет ли она Иной — ей самой решать… Пресветлый Гесер!
Шеф понял, что теперь и я на взводе. И тон сменил:
— Ладно. Ваше право. Уклоняйтесь от борьбы, ломайте девчонке судьбу… Как будет угодно! Но откуда эта ненависть?
— Что Света сказала? — спросил я.
Гесер вздохнул:
— Твоя жена позвонила мне. На номер телефона, который не имеет права знать…
