— Разве что боги бури услышат мои молитвы и смилостивятся надо мной.
— Тебе нечего бояться, — уверил меня Эдвард. — Честно говоря, во время ныряния очень важно не бояться, по крайней мере хотя бы совладать со страхом. Под водой боится каждый. Мы боимся задохнуться, боимся темноты, боимся запутаться в водорослях. Некоторые ныряльщики чувствуют страх даже перед подъемом. Но если сумеешь немного расслабиться, то можешь пережить великолепнейшие минуты.
— Гмм, — заговорил я, так и не убежденный.
— Тебе не о чем беспокоиться, — успокоил меня Эдвард. Он снял очки и заморгал. — Я буду с тобой все время.
— Когда ты заканчиваешь работу? — спросил я. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Мы запираем в пять, но потом нужно немного прибраться. Это займет минут двадцать.
Я огляделся. За арочными окнами музея спускались сумерки. Близилась очередная ночь, время, когда мертвые из Грейнитхед могут посещать своих потерявших их близких. Время, когда снова могла появиться Джейн. Я собирался ночевать сегодня в Салеме, в мотеле «Под боярышником», но у меня совершенно не было уверенности, что призрак Джейн может являться мне только в моем доме.
— Пойдем что-нибудь выпьем, — предложил я. — Я собираюсь в «Корчму любимых девушек». Может, встретимся там около шести?
— У меня идея лучше, — ответил Эдвард. — Иди в пассаж и представься Джилли Кормик. Она ведет наш корабельный журнал и завтра плывет с нами, но вы прекрасно можете познакомиться и дожидаясь завтрашнего утра. Джилли управляет салоном под названием «Лен и кружева», вроде бы шестая с края лавка под арками. Я приду туда, как только закончу работу.
Я вышел из музея и прошел через площадь Ист-Индиа. Наступали сумерки, становилось все холоднее. Я энергично потирал руки, разогревая их. Меня миновала небольшая группа туристов. Одна из женщин громко сказала с носовым техасским выговором:
— Разве здесь не чудесно? Я прямо-таки чувствую атмосферу восемнадцатого века.
«Лен и кружева» оказались, элегантным и дорогим салоном, где продавали платья в стиле принцессы Дианы, с жабо, бантами, высокими воротниками и надувными рукавами. Черноволосая, плоская как доска девица направила меня вглубь салона, показывая за себя длинным кроваво-красным ногтем; там я и нашел Джилли Маккормик, которая как раз завязывала разноцветный, в веселых тонах пакет для какой-то пропахшей нафталином древней бостонской матроны в облезлой норке.
Джилли была высока, курчава, черноволоса; красивое лицо, слегка выдающиеся скулы. Одета она была в черно-серую юбку, доходящую до половины полных икр, и одну из льняных блузок собственного изготовления с кружевным жабо, которое тщетно пыталось скрыть ее пышные груди и тонкую талию. На ножках с высоким подъемом были маленькие черные туфельки на высоком каблуке. Туфельки Пифии, как называла их Джейн.
