Вечером позвонила Энн из Мехико. Ей хотелось узнать всё про случившееся, и Гай рассказал ей всё что знал.
— У них нет подозрений, кто это сделал? — сказала она.
— Похоже, что нет.
— У тебя нездоровый голос. Ты отдохнул хоть немного?
— Нет еще.
Он не мог говорить ей сейчас про Бруно. Мать сказала ему, что какой-то мужчина звонил два раза, хотел поговорить с ним, и у Гая не было никаких сомнений относительно того, кто это звонил. Но он был уверен, что не может говорить Энн про Бруно, пока всё не успокоится. Сейчас нельзя.
— Мы выслали все эти аффидевиты, дорогой. Ну, знаешь, о том, что ты был с нами.
Гай просил Энн выслать такие документы после разговора с одним из полицейских.
— После наведения справок всё будет хорошо, — сказал Гай.
Но всю ночь он мучился тем, что не сказал Энн о Бруно. Дело не в том, что он хотел уберечь ее от потрясений. Он чувствовал, что дело в чувстве личной вины, которую он сам не мог перенести.
Было сообщение, что этот Оуэн Маркмен не хотел жениться на Мириам, после того как та лишилась ребенка, и она затеяла против него иск по поводу нарушения обещания. А ребенка Мириам лишилась случайно, сказала Гаю его мать. Миссис Джойс рассказала ей, что Мириам запуталась в черной шелковой ночной рубашке, которая ей очень нравилась и которую ей подарил Оуэн, и упала на лестнице в доме. Гай поверил в эту историю безоговорочно. Раньше он не чувствовал сострадания или раскаяния в отношении Мириам, а теперь они коснулись его сердца. Теперь она казалась ему достойной жалости, несчастной и ни в чем не повинной.
— Не больше семи ярдов и не меньше пяти, — ответил важный и самоуверенный молодой человек в кресле. — Номер 1 не видел никого.
— Я думаю, что футов пятнадцать, — сказала большеглазая Кэтрин Смит, которая выглядела такой же напуганной, как если бы это случилось только что.
— Около тридцати футов. Я первый сел в лодку, — заявил Ральф Джойс, брат Мириам. У него были рыжие волосы, как у Мириам, и глаза те же серо-зеленые, но тяжелый квадратный подбородок делал его непохожим на Мириам. — Я не сказал бы, что у нее были враги. Не настолько, чтобы сделать такое.
— Я ну ничего не слышала, — искренне сообщила Кэтрин Смит, помотав в подтверждение головой.
И Ральф Джойс сказал, что он ничего не слышал, и Ричард Шайлер закончил свои показания словами:
— Никаких шумов не было.
Факты, повторяясь и повторяясь, потеряли для Гая весь свой ужас и даже драматичность. Они были, как глухие удары молота, забивающие эту историю навечно в его память. Даже не верилось, что эти трое были так близко. Только маньяк способен подойти на такое расстояние, это точно, подумал Гай.
