Гай оттолкнул его, причем сильнее, чем намеревался. Бруно весело поднялся с кресла. Гай посмотрел, что бы можно открыть, чтобы дать доступ воздуху, но стены выглядели неприступными. Купе превратилось уже в маленький аэродром. Что он здесь делает? Как и когда он так напился?
— Я уверен, вы сможете! — подчеркнул Бруно последнее слово и нахмурился.
Заткнись ты со своими проклятыми теориями, хотелось крикнуть Гаю, но вместо этого произнес полушепотом:
— Меня тошнит от этого.
Он увидел, как узкое лицо Бруно причудливо изменилось: тут была и удивленная улыбка, и мрачное всеведение. Бруно снисходительно пожал плечами.
— Ну что ж. Я по-прежнему говорю, что это хорошая идея и у нас есть абсолютно идеальный план. Это идея, которую я применю. Вместе с кем-то еще, конечно. Вы куда идете?
Наконец-то Гай вспомнил, что в купе есть и дверь. Он вышел и открыл еще одну дверь — на открытую площадку. Прохладный ветер ударил ему в лицо, словно в наказание, а гудок укоризненно загудел. Гай добавил сюда собственные проклятия в свой адрес. Ему захотелось, чтобы его вывернуло.
— Гай?
Гай обернулся и увидел Бруно, старающегося проскользнуть через тяжелую дверь.
— Гай, я приношу извинения.
— Ничего, всё нормально, — ответил Гай поспешно, потому что лицо Бруно напугало его: оно выглядело по-собачьи униженным.
— Спасибо, Гай.
Бруно нагнул голову и под мерный стук колес начал отключаться, так что Гаю пришлось поддержать его.
Гай очень обрадовался, что поезд останавливается. Он похлопал Бруно по плечу.
— Сойдем, подышим воздухом.
Они вступили в мир молчания и полной темноты.
— Темно, как в аду! — зашумел Бруно. — Почему нет огней?!
Гай поднял голову. Луны тоже не было. Прохлада придала ему некоторую бодрость. До него донесся шум закрывшейся деревянной двери где-то в доме. Впереди появилась точка света, она быстро выросла в фонарь, который нес мужчина, бежавший к хвосту вагона, где из двери последнего вагона появился свет. Гай пошел на свет, Бруно последовал за ним.
В далеком темном просторе прерий жалобно взвыл локомотив, еще и еще, потом опять, уже дальше. Этот звук он помнил с детства — красивый, чистый, одинокий. Ему в голову пришел образ дикой лошади, встряхивающей белой гривой. В приливе дружеских чувств Гай взял Бруно под руку.
— Не хочу гулять! — зашумел Бруно, вырываясь и останавливаясь: от свежего воздуха Бруно становился снулый, как рыба.
Поезд отправлялся. Гай подтолкнул тяжелое обмякшее тело Бруно на ступеньки вагона.
