Гай пристально вглядывался в Бруно. Тот был куда веселее, чем сам о себе говорил.
— А он ими когда-нибудь пользуется? — поинтересовался Гай.
— Что?
— Я говорю, он делает когда-нибудь печенье?
Бруно залился смехом. Извиваясь всем телом, он стащил с себя пиджак и швырнул его в чемодан. Некоторое время он не мог ничего сказать, потом неожиданно спокойно произнес:
— Мать часто говорит ему: мол, шел бы ты к своим резакам. — Пот покрыл его гладкое лицо, словно тонкая пленка масла. Он улыбнулся Гаю и, указывая взглядом на его тарелку, участливо спросил: — У вас вкусно приготовлено?
— Очень, — немедленно откликнулся Гай.
— Вам не приходилось слышать о компании «Бруно Трансформинг» с Лонг-Айленда? Трансформаторы, выпрямители, прочее электрооборудование.
— Думаю, что нет.
— Ну да, откуда ж… Хорошие деньги делает. А вам нравится делать деньги?
— Не то чтобы слишком.
— Можно мне спросить, сколько вам?
— Двадцать девять.
— Да-а? Я бы дал вам больше. А мне, как думаете, сколько?
Гай вежливо оглядел Бруно.
— Двадцать четыре или двадцать пять, — наконец ответил Гай, желая польстить Бруно, потому что тот выглядел моложе.
— Да, верно, мне двадцать пять. Вы хотите сказать, что я выгляжу на двадцать пять с этой штуковиной посреди лба? — Бруно прикусил нижнюю губу. Беспокойство мелькнуло в его глазах, и он вдруг в припадке горького стыда накрыл ладонью лоб, потом вскочил и подошел к зеркалу. — Я хотел чем-нибудь заклеить эту штуку.
Гай произнес что-то утешительное, но Бруно продолжал с мучительным выражением лица стоять перед зеркалом.
— Это не просто прыщик, — сказал он. — Это нарыв. Всё, что я ненавижу, прорывается наружу. Испытание Иова![2]
— Ну уж! — рассмеялся Гай.
— Это началось ночью с понедельника на вторник после той стычки с отцом. И становится все хуже. Наверняка шрам останется.
— Не останется.
— Да-да, останется. И вот с такой штукой — ехать в Санта-Фе!
Он сидел, сцепив пальцы, и весь вид его был трагичным. Гай подошел и открыл одну из книг, лежавших у окна. Это был детективный роман. Он попытался прочесть несколько строк, но буквы сливались, и он закрыл книгу. Видно, сегодня он много выпил. Впрочем, сегодня можно.
— В Санта-Фе, — сказал Бруно, — я хочу всего — вина, женщин, песен. Да!
— Чего вы хотите?
— Кое-чего. — Губы Бруно изогнулись в уродливой гримасе. — Всего. У меня есть теория, что человек должен сделать всё возможное, прежде чем умереть, и, может быть, умереть, пытаясь сделать невозможное.
