— Никита — сын Анны, дочери Льва.
— Вот как? — Джелаль ад-Дин оставался вежлив, но слова Павла ничего для него не значили. — А я — сын Зейнаб, дочери Муина ибн Абд аль-Ваххаба. И что же?
— Да, но при всем моем искреннем уважении к твоему блистательному деду, он никогда не носил титул "Василевс тон Ромайон" — "Император Римлян".
— Тот самый Лев! — ударил себя по лбу Джелаль ад-Дин. Он кивнул Никите: — Твой дед, о почтеннейший, был сам шайтан. Он бился с нами до последнего, и отправил немало храбрых юношей в рай до срока.
Никита насупил темные брови. Его бритая макушка резко контрастировала с густыми бровями и обьемистой бородой, которая покрывала его щеки почти до самых глаз.
— Ты говоришь: «немало». А я бы сказал: "слишком мало".
— Конечно, ты бы это сказал, — согласился Джелаль ад-Дин. — Побей нас Лев, ты бы сам сейчас мог быть римским императором. Но в Константинополе правит Абд ар-Рахман, повелитель верных, а ты — священник на чужбине. На все воля Аллаха.
— Выходит, что так, — сказал Никита. — Но как Лев боролся с вами до последнего, так и я сделаю все, что смогу. Болгары не должны пасть жертвой ваших лживых поверий. Это было бы слишком тяжелым ударом для всего христианского мира. Это положило бы конец всем надеждам на дальнейшее распространение нашей веры.
Никита и впрямь рассуждает по-императорски, подумал Джелаль ад-Дин. В отличие от своих товарищей-христиан, Никита был весьма дальновиден. Он показал это и во время диспута, указав на проблемы, которые возникнут перед болгарами, если они останутся язычниками. Опасный враг. Папа Константин послал в Плиску лучших людей, которые у него были.
Но хватит ли ему этого… Джелаль ад-Дин пожал плечами.
— На все воля Аллаха, — повторил он.
— И Телерига, — сказал Павел. Когда Джелаль ад-Дин посмотрел на него с удивлением, монах продолжил: — Конечно, Телериг тоже в руках Божьих. Но мы не можем повлиять на Бога. А на Телерига — пожалуй, можем.
— Это верно, — признал Джелаль ад-Дин.
* * *
— Неизвестно, как долго весь этот спор будет продолжаться, — сказал Телериг, когда христианское и мусульманское посольства снова предстали перед ним.
Он заговорил с Драгомиром на своем языке. Мажордом кивнул и умчался. Через пару секунд слуги внесли скамьи и поставили их перед троном Телерига.
— Садитесь, — приказал хан. — Раз уж такие дела, можете устроиться поудобнее.
— Как именно мы будем спорить? — спросил Джелаль ад-Дин. Он предпочел бы, чтобы у скамьи была спинка — это облегчило бы нагрузку для его старых костей. Но он был слишком горд, чтобы просить стул.
