— Продолжайте, вас очень интересно слушать.
— Правда? Сомневаюсь, что открываю для вас что-то новое… Ну да ладно… Теперь главное — смысл всего этого предприятия. Он заключается в том, что, находясь в России, Шальке смывает с картин свою высокохудожественную мазню, придавая картинам прежнее лицо. После этого картины продаются Шкурко частникам в России. Истинные ценители и просто «новые русские» денег не жалеют, а интересоваться, откуда у «продавца» взялась картина Моне, — не повернется язык. Так, товарищ Шкурко? Вы у нас из какой фракции?..
Шкурко пистолет не спрятал, но водки налил. Себе и жене. Не напились бы…
— Увидев у вас «работу» Шальке под названием «Закат» Рериха, сначала я не удивился. Я удивился, когда увидел рядом с ней подлинник Рериха. А когда увидел в вашей спальной комнате «Ущелье среди скал» Фридриха, «работы» Шальке, вот тут я удивился не на шутку! Во-первых, настоящий ценитель никогда не разместит подлинник рядом с копией, бок о бок. Во-вторых, подлинник можно в одиночку повесить в спальне. От посторонних глаз подальше, к себе — поближе. Вы — безусловно, знаток живописи и ее ценитель. Вы бы повесили подлинник рядом с копией только в одном случае — если бы копия была… подлинником! Я об этом сразу не подумал. А потом — догадался, что сначала все три картины в вашем доме были «копиями», но вы не выдержали и с одной из них сняли защитный слой. Вы не могли ею любоваться из-за мазни Шальке, а сердце требовало этого! Я прав? Ну, ответьте, я прав?!
— Прав. — Голос Шкурко был заметно осипшим.
— Отлично… Далее я могу только предполагать. Между вами и Шальке произошло какое-то недоразумение. Одним словом, вы, Александр Олегович, перестали выполнять какие-то пункты вашего соглашения, в результате чего Шальке стал высказывать вам свои претензии. Помимо претензий наверняка присутствовал, или, как вы, депутаты, говорите — имел место, — шантаж. Причем этот шантаж был исполнен в духе «а-ля Шальке» — тонко и взрывоопасно.
— Он выставил мне счет… — Шкурко сидел, опустив голову. Если бы я захотел, то легко бы смог выдернуть у него из руки кольт. Но необходимости в этом не было.
— За непроданные картины?
— Да. И собирался забрать все подлинники…
— Тогда вы, понимая, что, помимо потери картин, вас ждет еще и разоблачение…
— О разоблачении я и не думал, — перебил меня Шкурко. — Зачем ему меня разоблачать, если он заберет подлинники? Он становится главным подозреваемым, не так ли?
