— Нет, все не то!
«Что ты расскажешь Прасковье Даниловне обо мне?» Вот где разгадка!
Агнеса не знает, как встретят ее в семье Ткачей, не уверена в этой встрече. Она любит Ивана и боится своего чувства. Почему?
Тимош для нее — глаза и уши Ткачей, наперсник Прасковьи Даниловны, она опасается его ревнивого взгляда, смущена и старается скрыть смущение напускной непринужденностью. Что же произошло между ними, почему эта неглупая самоуверенная девушка так робеет перед Ткачами?
Занятый своими мыслями, Тимош и не заметил, как в комнату вошла старуха в черной поношенной тужурке с металлическими пуговицами. Появление неизвестного человека, спокойно восседавшего за столом над пустым чайным стаканом, нисколько не удивило ее. Поставив кошелку в угол, она принялась развязывать платок, не глядя на Тимоша, и, только заслышав запах самоварного угара, проявила озабоченность.
— Ты что, пустой чай хлещешь, — обратилась она к новому гостю, — чем она тут тебя потчевала?
Старуха подошла к столу, заглянула в самовар, неодобрительно покачала головой, оторвала от газеты клочок, приладила под камфоркой.
— Это вы про Агнесу спрашиваете? — смущенно поднялся из-за стола Тимош. — Агнеса тут вам записку оставила.
— Агнеса! И он ту же песню! Агния, Агния, молодой человек. Слава богу, православная, крещеная. Пустым чаем поила? — старуха заглянула в стакан.
— Да чего ж… Я сыт, бабушка.
— Это у твоего дедушки бабушка. А я тебе Александра Терентьевна. А ты кто будешь?
— Вот записка, — протянул листок Тимош.
— На что мне твоя записка. Языка, что ли нет?
— Я из Киева, Александра Терентьевна, — нерешительно пробормотал Тимош, не зная как представиться, — кузен, то есть двоюродный брат…
— Вижу, что кузен. Раз Павлушкину форменку одел, значит кузен. Прокламации возишь?
— Нет, я просто так. В гости.
— Все вы просто так. А там, гляди, в Сибирь за милую душу. Ну, ладно, раз кузен, так ты и ешь, как полагается кузену. Вот тебе сало шмаленное, вот огурцы, тарань. Сотку поставить или к обеду?
— Нет, сейчас не стану…
— Ну, это как кто. Иные действительно спозаранку не любят. А всё равно, друг милый, ты моего стола придерживайся. Ты меня слушай. А то они тут и из тебя Агнесу сделают.
— Кто это они, Александра Терентьевна?
— Поживешь, увидишь. Разные тут водятся. Которые пескари, которые головни, а которые и щуки. Всякая рыбка есть. Да погоди-ка, — приглядывалась она к Тимошу, — никак ты уже бывал у нас? Этой весной был или зимой. Кажись, еще до Пасхи?
