— Наверно, — согласилась она. — Дело в том, что я вышла замуж очень рано и когда все сложилось не так, как я мечтала, и мне пришлось положиться на собственные силы, приличная работ была как нельзя кстати. Однако ничем хорошим это не кончилось.
— Как так?
Ум мой метался, выискивая, во-первых, куда засунуть гидрию с химерой так, чтобы она исчезла долой с наших глаз, и, во-вторых, как перевести разговор на тему, которая позволит мне спросить, что, собственно, представляет собой эта расположенная в Кортоне Танелла.
— И вот я сижу здесь разоренная и полагаюсь на доброту незнакомцев. Не то, чтобы вы казались мне чужим человеком, но вы меня понимаете. Если бы не вы, я не пила бы сегодня «Россо ди Монталсино», заедая его ветчиной.
— Так что же случилось? Ваша компания разорилась или произошло что-то другое?
— Нет. Работа шла очень, очень успешно. Меня уволили, когда внезапно скончался наш президент. Сердечный приступ. Дело перешло к его сыну, и он — фью — выставил меня.
— Это некрасиво, — сказала я.
— Возможно, так может показаться со стороны, но я получила по заслугам, — сказала она.
— Почему вы так считаете?
Она помолчала минутку.
— Потому что я вела себя очень плохо. Те несколько лет, которые я работала на него, мы были любовниками. А его жена была моей хорошей подругой. Ох, с чего я это вдруг так разговорилась, — она приложила ладонь к губам. — Наверно, дело в вине. Теперь вы будете плохо думать обо мне.
— Едва ли вас можно считать единственной из женщин-секретарей, оказавшейся в подобном положении, — пожала я плечами. — Потом, кто я такая, чтобы осуждать вас за это?
— Вы — человек щедрый, — сказала она. — И не только в одном отношении. Я считаю собственное поведение заслуживающим порицания, пусть я и была безумно влюблена в него. Я до сих пор ощущаю собственную вину. Так что увольнение принесло мне облегчение. Его сын вызвал меня в первый же день, сказал, что ему нужна более современная помощница, и вручил мне чек. Скорее всего, его мать все знала. Как же горько ей было.
— Надеюсь, вам выдали при расчете приличную сумму, знали его сын и жена о ваших взаимоотношениях или нет. В конце концов вы проработали там достаточно долго. Больше двадцати лет, так вы сказали?
— Я передала большую часть этих денег церкви, — сказала она. — В порядке возмещения собственного греха.
— На мой взгляд, поступок в духе истинного кальвиниста, — заметила я.
— Кальвиниста? — Она рассмеялась. — Интересная формулировка. Иногда мне бывает жалко, что я не католичка. Исповедь могла бы помочь мне. А я не могу заставить себя просто войти в храм. Я не была там после смерти Джорджа. Так его звали. Я подумала, что при таком поведении молиться Богу будет ханжеством с моей стороны.
