Подъезжая к городу, я второй раз миновала пешехода, и на сей раз заметила в фигуре нечто знакомое. Я находилась в столь плохом настроении, что попыталась не обратить на это внимание, однако, отъехав ярдов на сто вперед, затормозила, съехала на обочину, и дала задний ход.
Наклонившись вбок, я открыла пассажирскую дверь.
— Мне кажется, Лола, что вы не откажетесь прокатиться.
— Вы просто не знаете, как я благодарна вам за это приглашение, — сказала она, садясь, и я взяла с места. — Отыскивать могилу Ларта в такую погоду дело не слишком привлекательное. Я промокла насквозь, до нижнего белья.
Она поежилась, и я включила отопление. Брюки Лолы были до колен испачканы в земле, на щеке ее красовалось грязное пятно. Струи дождя сумели просочиться под ее ветровку, и на цветастой блузке появились подтеки воды.
— Насколько я вижу, гробница сегодня так и осталась ненайденной, — заметила я.
— Действительно, — согласилась она и спросила. — А вы когда-нибудь видели настоящую этрусскую гробницу? Стоило бы посмотреть, раз уж вы приехали сюда.
— Некоторое подобие этрусской гробницы я действительно видела, — сказала я. — Один человек, с которым я познакомилась во Франции, разрисовал собственную гробницу в этрусском стиле, по образцу найденных в Тарквиниях. Настоящие я видела только на снимках, но эта выглядела достаточно подлинной.
— Расписывал собственную гробницу? И где же он это делал?
— У себя в погребе, — ответила я.
Собеседница моя громко рассмеялась, низкий, грудной звук как будто бы исходил из пальцев ее ног.
— Еще одна жертва этрускомании. Иного объяснения быть не может. Это неизлечимое умственное заболевание, хотя я, увы, еще не слышала от медиков ее определения. Впрочем, что они знают? Мне бы хотелось познакомиться с этим человеком.
— К несчастью он умер, — сказала я.
— Что с ним случилось?
— Он упал в свою могилу — с первого этажа.
— Ого, — отреагировала она. — Какая жуть.
И тут Лола вновь рассмеялась, к собственному немалому удивлению и я последовала ее примеру.
— Ничего смешного тут нет, — проговорила я, пытаясь отдышаться.
— Конечно же, — согласилась она между припадками смеха. — Просто со стороны выглядит крайне смешно. Я всегда утверждала, что этрускомания — состояние уже конечное. Просто я никогда не воспринимала свою мысль в столь буквальном смысле.
— Вынуждена сказать, что крыша у него уже съехала набекрень. Он все время бредил об этрусках и каком-то Сосьета, членом которого являлся, — продолжила я разговор.
