- Нет этого ничего. Обычный запойный сельский мужик, механизатор. Выжрал бутыль самогона и... подогнул ножки.
- А у этой, Нины Ивановны, есть алиби?
- Есть.
- А пил он один?
- Опрос жилого сектора показал, что никто к нему в тот день не заходил. Один он употреблял.
Петрович недоуменно заскрипел стулом:
- Тогда я не понимаю, что ты маешься. Дело двухгодичной давности, подозреваемых в убийстве нет, типичное самоубийство, странное, конечно, немного, но и хер с ним! У тебя что, другой работы мало?
Я помолчал, потом тяжело поднялся со стула, обошел Петровича, нагнулся к его седому уху и снова повторил:
- Бабу эту, Петрович, пощупать надо...
Петрович вскинулся:
- Да зачем, мать твою?!
Я проигнорировал матершину, а потом свинцово уронил ему на голову:
- Потому что я после того самоубийства в течение двух лет н а э т о й б а б е двух человек из личного состава потерял.
В кабинете воцарилась мертвая тишина. Подполковник в отставке Новиков запрокинул лобастую голову и смотрел на меня теперь, открыв рот:
- Как, то есть, потерял?
- Как в бою теряют. В результате наступления смерти.
- Да ты чего, бля, правда, что ли? - Петрович вскочил со стула и развернулся ко мне. - Да как же это? И что значит "на бабе"? Ты, Николаич, того... не этого... - Очки соскочили с носа Петровича и уперлись в верхнюю губу, но он этого не замечал: он был растерян. - Подожди-подожди, а кто это был? Наши ведь ребята... Я их знаю?
- Знаешь.
Петрович грохнулся на стул, секунду посидел неподвижно, а потом повел себя, как в былые времена. Он снял с губы очки и вдарил огромным кулаком по столу:
- В чем дело, едрена мать! Рассказывай давай!
Я прошел на свое начальническое место и уселся в кресло.
- Значит так, по порядку. Первым был наш следователь, Ваня Косыхин...
Петрович крякнул:
- Ваня, блин... Я же его, щенка, натаскивал перед своим уходом. Как же я не знал? И вы не оповестили... Давно?
- Полтора года года уже... А не оповестили - расстраивать тебя не хотели
- Скромный был паренек, тихий... Сколько ему, чуть за тридцать перевалило?
- Тридцать два ему было. И сгорел он, когда это дело про самоубийство копал.
- Да как же можно сгореть на таком деле?
- В этом-то и вопрос. Только факты - вещь упрямая. Пока он дознание проводил, познакомился близко с этой Ниной Ивановной. А она... - Я перевалился через стол ближе к Петровичу. - Я не знаю, подполковник, может, у нее там... медом намазано, может, черт в ней сидит, полсотни лет ведь бабе.. Только охмурила она Ваню, сорок дней после смерти мужика ее еще не прошло, а Ваня уже с поволокой в глазах на работу стал приходить. И с идиотской улыбкой на лице... Симптомы знакомы?
