«Что, попало?» — одними глазами спросил начальник транспорта. «Привыкаю», — тоже глазами отозвался Рогов. Потом совещались с горными мастерами и, наконец, утомительно долго обсуждали вопросы техники безопасности и изобретательства. Об изобретательстве очень невнятно и общо докладывал сам Дробот.
Дубинцев бросил Рогову через стол записку. «П. Г., есть новость: женюсь. А в отпуске Дробот отказал. Походатайствуйте! А еще обратите внимание на Хомякова, старик что-то мрачен».
Рогов размашисто написал на обороте: «Поздравляю! Она чудесная девушка. Походатайствую». И осторожно глянул в тот угол кабинета, где сидел Хомяков. Старый маркшейдер, очевидно, не слушал докладчика, лицо его ничего не выражало, кроме болезненного томления. Рогов написал на газетном клочке: «Что с вами?» и, не обращая внимания на косой взгляд Дробота, бросил записку маркшейдеру. Тот прочел и, обрадовавшись вниманию, быстро закивал головой, словно говоря: «Да, да, мне очень плохо».
— Что же все-таки конкретно можно сказать о работе с изобретателями? — нетерпеливо прервал докладчика лобастый человек с карими веселыми глазами.
— Новый парторг, — одними губами ответил Дубинцев на молчаливый вопрос Рогова.
— Мало изобретают! — отчеканил Дробот.
— Действительно! — пробормотал Рогов.
До слета оставалось всего часа три, и спускаться в шахту уже не было смысла. В коридоре Рогов остановил Хомякова.
— И не говорите, — сокрушенно сказал тот, — страшнейшая неприятность на работе!
— И что же это — секрет? — осторожно спросил Рогов.
— Как сказать… Оно, может быть, и секрет… Но вам я могу довериться.
Волнуясь и потому часто сбиваясь с мыслей, Хомяков вполголоса рассказал, что на днях произвел обычный месячный замер угля в штабелях и при этом обнаружил недостачу четырнадцати тысяч тонн.
— Это меня так… так потрясло, — Хомяков поднял на Рогова маленькие, близорукие и оттого беспомощные глаза.
— Какой же здесь секрет? — насупился Рогов. Ему неприятно было сейчас растерянное и даже испуганное лицо старого маркшейдера.
— Надо немедленно доложить обо всем Дроботу.
— В том-то и дело, голубчик, — вздохнул Герасим Петрович, — докладывал, пять раз докладывал. Написал даже рапорт, а результаты трагикомические. Сказали, что я на старости лет забыл арифметику.
— И вы что же, таблицу умножения зубрите?
— Павел Гордеевич! — Хомяков выпрямился, на щеках у него появился склеротический румянец.
Как раз в этот момент к ним приблизился новый парторг.
