Выпалив все это одним духом, Оленька с не меньшим вдохновением принялась жевать домашний коржик, а Герасим Петрович пустился в пространные рассуждения по поводу новостей племянницы. Нефедов улыбался, заложив руки за спинку стула, прижав подбородок к плечу, словно разглядывал что-то диковинное.
Рогов обыкновенно ограничивался скупыми замечаниями, но сегодня была какая-то внутренняя потребность выговориться. Едва маркшейдер коснулся поведения англо-американских союзников на Генеральной Ассамблее, как он прервал его, сказав, что наших советских дипломатов нужно поддерживать в их нелегкой борьбе настоящими большими делами.
— Совершенно правильно! — быстро согласился Хомяков. — За нашими дипломатами двухсотмиллионный народ!
— Во-во! — почему-то обрадовался Нефедов.
— Я говорю не вообще о народе, а о руднике! — Глухо перебил Рогов и положил на край стола крупные кулаки. — Я говорю даже не о руднике, а о нас, о том, как мы работаем и как должны работать… Скажите откровенно, Герасим Петрович, неужели вы не видите, как неважно действуют даже те шахты, которые выполняют план?
— О! О! — воскликнул Хомяков, словно в испуге. — Я знаю, Павел Гордеевич, что мы неважно работаем! У меня у самого иной раз кулаки чешутся — так повоевать хочется. Только я не знаю, против чего воевать!
— Против рутины! — почти выкрикнул Рогов, от чего хозяйка вздрогнула, а Оленька удивленно посмотрела на гневное лицо гостя.
— Во-во! — снова обрадовался Нефедов и необычайно быстро, как-то всем телом, повернулся к Рогову.
— Рутина — это не конкретно, — уже спокойно заметил Хомяков.
Рогов отодвинул стул и крупным шагом прошелся по комнате.
— Разве так можно дальше? — спросил он и рубанул ладонью. — Нельзя! Все это время я доискивался причин: почему производительность труда на шахтах растет так медленно и даже кое-где падает…
— Надо бы с шахтерами посоветоваться, — вставил Герасим Петрович.
Рогов остановился, развел руками.
— Так я же советовался! Понимаете? С десятками людей переговорил. Они-то меня и натолкнули на выводы, которые теперь не дают спать.
— А что же все-таки основное в ваших выводах? — Нефедов взглянул на Рогова осторожно, словно заранее сомневаясь в его правоте.
— Что? Цикл — вот основное! Порядок железный — вот что! Простор для осуществления самых широких замыслов.
— Все придет в свое время, — коротко заметил Хомяков.
— Придет? — глаза у Рогова как будто даже позеленели. — Ну, нет! Пусть кто-нибудь другой спокойно въезжает в коммунизм — нам с такими не по пути. Да и не позволит никто нам быть пассажирами. В случае чего не постесняются — попросят: «Подождите, граждане, есть грузы поважнее!» Вот как!
