Наконец он овладел формой и мог писать как пожелает, не испытывая воздействия образцов прошлого. Сердцем он понял: "Наконец-то то, что я пишу, принадлежит мне". Он стремился излить свою душу. "Поток не течет по прямой линии, но вьется, как пожелает, — так же свободно прокладывал путь мой стих. Раньше это показалось бы мне достойным осуждения, но теперь я не чувствовал угрызений совести. Первое, что делает свобода, — она нарушает закон; затем она устанавливает Другие законы, которыми подчиняет себя подлинному самовластию. Я выделывал удивительные прыжки, только чтобы убедиться, что я свободен в движениях". Читатели оценили этот цикл. Публике стало ясно, что на небосклоне литературы поднялась новая звезда. Автор вспоминал впоследствии, как в одном доме на свадебном празднестве появился почетный гость, знаменитый романист Бонкимчондро Чоттопаддхай. Хозяин хотел украсить его цветочной гирляндой, но Вонкимчондро снял гирлянду со своей шеи и надел ее на только что вошедшего Рабиндру, сказав хозяину: "Это он достоин гирлянды, Ромеш. Читал ли ты его "Вечерние песни"?"
Меланхолия, разлитая по всему циклу, может показаться наивной и незрелой, но никто не смог бы назвать ее неискренней или преувеличенной. Сам автор в поздние годы краснел, вспоминая некоторые стихотворения, и хотел бы исключить их из собрания сочинений. Но он твердо защищал их от упреков в фальшивой аффектации. "Тот, у кого хорошее зрение, может насмехаться над юношей, носящим очки, будто он носит их как украшение". В человеческой жизни есть период, писал Тагор, когда единственная истина — это "страдания неясности"; выражение этого неясного чувства не может быть ясным, но его нельзя отбрасывать как несущественное. "Грусть и боль искали выражения в "Вечерних песнях", корни их были в глубине моего существа. Как сознание спящего борется с кошмарами, стараясь пробудиться, так и подавленная внутренняя суть человека сражается, чтобы освободиться от угнетающих ее воздействий и вырваться на простор. Эти "Песни" — история такой борьбы".
К этому времени уже была опубликована его яростная полемическая статья "Торговля смертью с Китаем", в которой он обвинял англичан в торговле опиумом в этой стране. Его симпатия простиралась далеко за границы родины, и он уже начинал обличать зло, где бы его ни находил. Всю жизнь, от рождения до смерти, отличительной чертой его натуры была двойственность: с одной стороны, напряженное самоуглубление, с другой — мужественное участие в разрешении мировых проблем. Эта двойственность никогда не исчезала, но и равновесие духа никогда полностью не нарушалось. Лишь характер взаимодействующих сил менялся со временем и с обретением опыта. Мрачная самоуглубленность сменилась со временем спокойной и безмятежной созерцательностью, а интерес к внешнему миру, к природе и людям расширил горизонты души поэта и углубил его способность к сопереживанию.
