В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента.
— Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью?
Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял — это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов.
— Мама, конечно, у меня есть для тебя время. — Тут ему в голову пришла одна мысль. — Мне самому надо кое-что с тобой обсудить.
Рэндалл кашлянул.
— Э-э-э… Я оставляю вас, милорд.
— Подожди, Рэндалл, — остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. — Мне понадобится и твоя помощь.
Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу.
— Милорд? — с недоумением произнес тот, принимая груз.
Вернувшись на место, Ник распорядился:
— Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, — он показал на шкатулку, — сожги.
— Николас! — с упреком произнесла Женевьева. — Неужели ты ни одного не прочитал?
Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях:
— Это все.
Рэндалл наконец решился спросить:
— Шкатулку тоже сжечь?
Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал:
— Все сожги.
— Да, сэр.
Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой.
— Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней?
— Нет, мама. — Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: — Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено.
Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию:
— Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным?
— Конечно, дорогой.
— Тогда я должен делать то, что должен. — Он потер лицо. — Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем.
Женевьева сглотнула, потом кивнула:
