Тристан кивнул и отступил.
Принесли деготь. Николаса охватило странное спокойствие. Дрожь прекратилась, рука твердо держала меч. Он опустился на колени радом с бедром Хандаара. Сбоку от него встал Тристан. Хандаар вдруг снова открыл глаза, пристально посмотрел на Ника и едва слышно выдохнул:
— Не надо, Ник, пожалуйста…
Ник заколебался, потом провел рукой по лицу старого воина и прикрыл его молящие глаза. Затем высоко поднял меч и с криком, который эхом прокатился по темным холмам, одним ударом отрубил раздавленную ногу.
Кровь не хлынула, а потекла слабой струйкой. Ник вскочил на ноги и отвернулся, предоставляя Тристану обрабатывать культю дегтем. Желудок сжимался от спазмов, Ник кашлял, но его так и не вырвало.
Когда он выпрямился, рядом стоял Тристан.
— Все сделано, — сообщил брат. — Прикажешь унести его?
Ник оглянулся на искалеченное тело Хандаара и увидел его горький, обвиняющий взгляд.
— Да. На ночь отнесем его в ту хижину. Надо найти ему эля. В Хартмур двинемся утром. Сегодня мы можем не дойти.
Николас понимал, что нынешней ночью опасно передвигаться по приграничной земле. Отряд слишком мал, и любая случайная шайка валлийцев может перебить их всех до одного.
— Пошли человека в Уитингтон. Надо известить Ивлин. И вели Рэндаллу скакать в Лондон. Пусть возьмет лучшую лошадь. Надо сообщить королю, что мы будем мстить валлийцам.
Тристан кивнул и в кои веки не стал возражать брату. Двое воинов уложили на повозку до странности легкое тело Хандаара.
Ник остался один среди смерти и разрушений, там, где когда-то стоял процветающий замок Обни. Холодный ветер обдувал обнаженный торс. Сердце сжималось от непередаваемой боли.
Сейчас Ник горько жалел об одном. О том, что встретил Симону дю Рош.
Симона была крайне удивлена, когда, спустившись утром во внутренний двор, обнаружила там отца, готового пуститься в дорогу. Конечно, ей захотелось нарушить приказ Ника и попросить Армана остаться, но это было неразумно. Пребывание отца в Хартмуре приведет к одним лишь неприятностям. Во-первых, он может наткнуться на дневник Порции. Во-вторых, постарается еще больше отдалить Симону от мужа. Однако он ее отец и единственный оставшийся в живых родственник.
И все же она сказала ему adieu — прощай, надеясь услышать в ответ утешительное слово или доброе пожелание. Вместо этого Арман предупредил, что, если Симона не пошлет за ним в течение двух дней, он, несмотря на приказ Ника, сам явится в Хартмур, и тогда Симоне придется горько пожалеть о своем непослушании.
