— Хай. Здесь мы везде внутри священного круга.
Дар бросила взгляд на входы в небольшие комнаты. Ей не хотелось входить нив одну из них.
— Я не привыкла спать одна, — призналась она.
— Это опасное странствие, — сказал Ковок-ма, — когда ты рядом, мне спокойнее.
— Тогда давай отдохнем вместе.
Дар привлекла соседняя комната, в которую сквозь окна проникало солнце. Она вошла в нее, а Ковок-ма вошел следом. Стены комнаты покрывал барельеф с изображением обнаженных детей, бегущих по поросшему цветами полю. Кто-то поиздевался над лицами детей, сбил их так, что в известняке остались ямки. Но даже испорченный, этот барельеф остался произведением искусства. Цветы были вырезаны очень тонко, а бегущие дети казались живыми и веселыми. Только по ногтям на пальцах рук и ног можно было догадаться, что это уркзиммути.
Дар заметила под барельефом линию забавных значков.
— Что это? — спросила она.
— Слова, — ответил Ковок-ма и, указывая на значки, прочел:
Эха смеха не слышно
Над нежными полями весной.
Цветы всегда возвращаются.
Дети приходят лишь раз.
Дар слышала о том, что некоторые умеют читать, но никогда не видела, чтобы кто-то читал при ней. Она не знала, что удивило ее больше — то, что Ковок-ма прочел эти строки, или то, что они так глубоко тронули его. Его взгляд стал скорбным. Он прикоснулся пальцами к тонкой каменной резьбе.
— Я думаю, что уркзиммути похожи на этих детей, — сказал орк, — когда мы уйдем, никто не вспомнит наших лиц.
— Почему ты говоришь об уходе? — спросила Дар.
— Это опустевшее место показывает, как мы пришли в упадок. Когда нас не станет, кто нас вспомнит? Для вашавоки мы просто чудища.
Дар вспомнила о Лиле, которая убила себя, лишь бы только не встречаться с орками, и — испытывая чувство вины — о страшных историях, которые сама рассказала Тене. Видя, как печален Ковок-ма, Дар захотела утешить его.
— Тва, тва, — негромко проговорила она, — вы добрые, хорошие. Я — вашавоки, и…
— Тва! Ты не вашавоки.
— Но ведь мои зубы белые, как у собаки.
— Ну и что? Теперь и у меня зубы стали белые.
— От меня плохо пахнет.
— Мне нравится твой запах.
— Посмотри на меня! Что ты видишь?
— Даргу, почему ты так говоришь? Ты мать… ты ясновидящая… Ты путеводительница. Твое сердце — не грудь вашавоки, а сердце — это самое главное.
— Мое сердце хочет, чтобы ты не печалился, — сказала Дар.
Ковок-ма грустно улыбнулся.
— Значит, я должен постараться быть счастливым.
Дар приснился Веласа-па. Он молча сидел на полу в той комнате, где легли спать Дар и Ковок-ма, и смотрел на нее с ожиданием. Когда Дар спросила, чего ему нужно, он рассыпался и превратился в пыль. Сон был таким тревожным, что Дар проснулась.
