По словам мистиков, таинственные силы устремляются к Гавайским островам так же, как это делают океанские течения и ветра.
Максин Хонг Кингстон. Лето на Гавайях
1
Нам подавали «Гуава-панч» и «Парадиз-микс», оказавшиеся на проверку засахаренным арахисом, кокосовыми хлопьями и сушеной папайей, а где-то далеко, среди вольно раскинувшихся островов, мягкой зеленоватой голубизной светилась вода, было чересчур влажно, точно внутри зрелого, сочного тропического плода. Свет продолжал бить в глаза, даже когда я их закрывала. Через узкий проход от меня, едва мы приземлились, женщина щелкнула крышкой ноутбука; впервые с того момента, как наш самолет оторвался от земли, подняла глаза и произнесла:
— Боже мой, вы чувствуете, какой воздух?!
Выходной люк даже не был открыт, и я непроизвольно хмыкнула. Женщина резко обернулась, точно в нее попали из рогатки, вскинула зеленые глаза, пожала худыми выпирающими плечами.
— Разве нет? — спросила она.
И я поняла, что она права. Чувство свежести пришло вместе со светом. Я покраснела, двери салона открылись, женщина спрятала ноутбук в сумку и уверенным шагом вышла. Единственный стюард отступил почти в самую кабину пилота, когда она проходила мимо него, подождал, пока оставшиеся семеро пассажиров покинут свои места, и остался стоять на месте, не то чтобы глядя на мои ноги в проходе, а просто выполняя свою работу. Уверенный в себе, он сделал вид, что не заметил бледность моей кожи, и я одернула край юбки, прикрыв колени. На вид он был несколько старше меня, может лет двадцати, а его лицо было загоревшее и обветренное. У него были черные волосы и большие ладони. Он шевельнулся:
— Алоха! Добро пожаловать на Ланайи.
Он привычно произнес это название. Было ясно, что он хорошо его выучил.
— Спасибо, — отозвалась я, потому что, в конце концов, сюда я и собиралась.
Я настаивала на этом. Умоляла, пока наконец мать не сдалась и не отпустила меня. И все из-за Гарри, черт бы его побрал.
Боже мой, я вспоминаю момент, когда впервые ступила на Ланайи, моргая от солнечного света и чувствуя, как пассат дует прямо в лицо. Прищурившись от солнца, я разглядывала небольшое приземистое здание терминала и единственную тележку для перевозки багажа, которую выкатили навстречу пассажирам, разбредающимся по покрытой гудроном взлетной полосе. Вокруг нас вздымались и опадали пологие зеленые холмы. Будто окаменевшие волны, подумалось мне тогда. Вот, значит, здесь как. На краю земли. Дальше Гарри бежать было некуда. Я взвалила на плечо свою вещевую сумку, сделала пару шагов по направлению к терминалу и вдруг заметила его. Он так похудел, что, казалось, мог спрятаться в своей собственной тени; его кожа потемнела, точно он вышел на свободу лет десять, а не десять месяцев тому назад. Он носил те же глупые очки: с выпуклыми затемненными линзами, из-за которых его глаза казались выпученными, как у ящерицы. Заметив меня в толпе, он начал подскакивать, точно мяч, и я была почти готова к тому, что он перепрыгнет через натянутую веревку ограждения для встречающих. Но он выждал, пока я пройду ограждение, встану перед ним и соберусь сказать все, что думаю, и бросился обниматься.
