– Вы Фрай? – спросил он, ткнув в поверхность стола указательным пальцем и с натренированной легкостью отправив прилипшую к нему крошку в рот.
– Так мне говорили, – ответил я с грустной полуулыбкой, которая ни на что не намекала и обещала все.
Он легонько прихлопнул меня по чреслам:
– Что вы думаете о Никарагуа?
– Мы еще не знакомы. Он из нашего колледжа?
Во второй раз я увидел его две недели спустя на концерте «Ранней музыки», устроенном ради сбора средств для СВАПО.
– А, Фрай. Не знал, что вы поклонник Монтеверди.
– Это прекрасная страна, – пылко сообщил я, – и американцы не имеют никакого права дестабилизировать обстановку в ней.
– Приходите завтра ко мне выпить чаю. И принесите с собой вашего кота.
К моему удивлению, на чаепитии присутствовало еще семеро первокурсников одних со мной лет. Не без некоторого нервного трепета я обнаружил, что одеты мы все почти одинаково и выглядим тоже – глаза у каждого бегали, а лица хранили удрученное выражение человека, пойманного за подглядыванием сквозь дырку в стене общественной уборной. Разговор у нас как-то не клеился. Помимо всего прочего, коту моему не удалось наладить приятельские отношения с черепахой, данди-динмонт-терьером, морской свинкой, римской улиткой, шетландским пони, морским львом и мериносом, которых принесли или привели с собой другие участники чаепития.
– Джентльмены, – начал наконец Сьюард, перекрывая создаваемый нами шум. – Отведите животных в соседнюю комнату и вернитесь. Я хочу кое-что сказать вам.
Когда мы вернулись, он заговорил снова:
– Каждый из вас привлек к себе в этом терме мое внимание.
Шестнадцать губ сложились в восемь неприглядных улыбок.
– Посмотрите на себя. Кто вы? Запутавшиеся и ни к чему не приставшие, колеблющиеся и инертные – сопливые выпускники закрытых школ, пытающиеся сойти за своих на улицах. Или же тухлые буржуазные выскочки, норовящие выдать себя за аристократов. Дурно пахнущий старикашка приглашает вас к чаю и просит привести ваших нелепых животных. Вы так и делаете. Вы не задаетесь вопросом, не спятил ли он, просто делаете, что вам велели. Он нагло поглаживает ваши задницы – вы молчите. В вас нет уверенности, нет веры в себя, нет чувства принадлежности к миру, интереса к человеческой природе, понимания того, кто вы.
Я, испытывая неловкость, поерзал на стуле. Как-то это не походило на речь вербовщика шпионской агентуры.
– Я не сомневаюсь в том, что такими вы и останетесь. Вы не сможете хоть что-то в себе изменить.
